— Меня не интересуют ваши чувства, меня интересуют лишь ваши поступки.
— Вот так, ваше высочество, — снова повернулся граф к принцессе. — Мы будем продолжать? Ах, только не надо больше рыданий, ваши слезы не произведут на меня должного впечатления. Я устал, у меня много дел. Пригласите своих фрейлин и готовьтесь ко сну. Советую вам, как посоветовал бы вам отец, выбросить всю эту блажь из головы и думать о предстоящем супружестве с наследником орнейского старейшины. Спокойной ночи, ваше высочество.
Он едва обозначил движением головы поклон и, не обращая внимания на судорожные всхлипывания Гермонды, вышел из шатра. Тень последовал за ним.
Граф мрачно прошагал к своему шатру. На камне, где совсем недавно сидел он сам, устроился Найжел с глиняной узорной бутылкой, которые лепят лишь орнейские мастера, в руке.
Роберт сел рядом. Орней хотел что-то сказать, но граф досадливо помотал головой.
Найжел протянул другу бутыль, тот поднес ее ко рту и сделал большой жадный глоток.
— Неприятности, Роберт? — после некоторой паузы спросил Найжел.
Он отлично говорил на арситанском, хотя и произносил гортанно «р»и более жестко гласные звуки, как и все орнеи.
— Пустяки, время и камни-то в песок превращает, а уж это… Так, ерунда, не бери в голову. Ночь какая чудесная, ни облачка, лишь половина луны.
— Да, как тогда в Адриании, над пропастью. Когда не знали, доживем ли до утра.
Граф усмехнулся этому воспоминанию.
— Помнишь еще…
— Я все помню, Роберт. У меня Теня нет, чтобы за мной записывать.
— Эй, Тень, хочешь орнейского вина попробовать? — крикнул в темноту граф. — Иди, кое-что вспомнить надо.
Человек в серых одеждах бесшумно (ну точно, как взаправдашняя тень) подошел к друзьям. Он взял протянутую бутылку, едва смочил губы, отдал обратно графу и молчаливо посмотрел на него, ожидая когда тот задаст вопрос.
— А вот интересно, — сказал граф, — ты все записываешь за мной, записываешь, а сам-то помнишь хоть что-нибудь? Например, что было в Адриании?
— В которое из вас путешествий? Их было четыре…
— В самый первый раз, если не ошибаюсь.
— Вы прибыли в Адрианию с рыцарем Найжелом по зову тамошнего короля, чтобы изловить в горах трехголовую птицу Лимакс, и он в награду за это обещал…
— А как мы над пропастью торчали, куда нас загнали варвары, ну которые все в полоску раскрашенные и с перьями в волосах, помнишь? — встрял Найжел. — Как мы сидели до рассвета, не смея высунуть голову из камней, чтобы не словить стрелу, а потом полдня спускались по отвесной стене. О-о, да ведь я только сейчас сообразил, что ты полз по этой стене с нами! Никогда не задумывался об этом.
Оруженосцы, слуги погибли, а ты — вот он, стоишь здесь, вино пьешь.
— Что интересует вас из этого эпизода? — бесстрастно спросил Тень.
— Помнишь, небо было точно такое же, как сейчас? — сказал граф. — И луна — точь-в-точь.
— Я не знаю, ваше сиятельство, мое дело — смотреть за вами, а не за погодой.
Но дождя не было точно, это я помню.
— Ладно, иди спать, — вздохнул граф. — Сегодня тебе уже смотреть будет не на что. Напьюсь со старым другом, повспоминаю…
— Может, вам еще понадобится что-то спросить у меня?
— Нет, ты соврать не дашь. А вспомнить с другом старую историю под доброе вино и ничего не приукрасить…
— Это, как женщину поцеловать и сразу уйти, — закончил Найжел.
Граф вспомнил искаженное гневом и слезами лицо Гермонды, и хорошее настроение исчезло как не бывало. Он вновь вздохнул и сделал очередной глоток. В бутылке оставалось совсем чуть, что заставило его сиятельство выругаться.
— Слуга! — крикнул он, — Вина нам! И принесите сюда стол и стулья. Разведите здесь костер. И ведь я еще не ел ничего за весь день. Будь все проклято! Сам о себе не позаботишься, никто не позаботится. Сейчас, Найжел, мы поужинаем с тобой у костра, как в старые добрые времена…
— А потом ляжем на сырой земле? Извини, Роберт, года не те. О другом думать надо.
— О чем же? — с интересом спросил граф Астурский.
Он зря ругался на слуг — как по мановению крыла чародейской птицы перед ними возникли деревянные козлы, на которые двое человек с трудом водрузили и закрепили тяжелую столешницу, а на ней тут же появились блюдо с запеченной дичиной, бокалы, фляги с вином, зелень и прочее. Несколько слуг уже разводили костер.
— О чем? — воскликнул Найжел. — Да о том, что произошло вчера вечером и сегодня днем. В моем отряде все на месте, до последней служанки. Значит, колодец отравили сонным зельем загодя. Мы выехали сразу после прибытия твоего гонца, на следующий день… Хотя… В общем-то, понятно — дорога единственная, а какой-нибудь маг налегке доскачет сюда за день, если не быстрее. Проклятье, почему все маги — злые и приносят только вред?! — в сердцах вскричал Найжел.
— Почему все злые? — усмехнулся Роберт. — Полно и добрых, сколько угодно.
Лечат людей, помогают урожаю поспеть побогаче, скот берегут. Только о добрых делах люди не много-то говорят, да и помнят не очень. Да и скольким людям может добрый чародей принести пользу? Поселку, городу? Все равно очень немногим. Но и черный маг не может принести зла сразу всем. Вредит отдельным людям. Но зло, в противоположность добру, всегда помнится. Поэтому о злых колдунах и говорят. К тому же, тебе, Найжел, нет нужды в помощи магов, вот и встречаешь на своем пути лишь тех, кто насылает на тебя магические каверзы. И даже это не так, помнишь хотя бы того маленького ворожея с идиотским оперенным шестом, что вытащил тебя из лап омутинника в Транквитании?
— Еще бы я забыл его, — усмехнулся Найжел. — Спас и ушел, ни спасиба не принял, ни подарка… А у меня потом три десятидневия бока в тех местах, где омутинник своими щупальцами держал, чирьями покрывались…
— А ведь он был не единственный маг, который нам когда-либо помогал.
— Но я не о том хотел поговорить с тобой, Роберт. Решим главное — а потом повспоминаем. Чего добивался тот, кто наслал на вас этих мороков и кому это нужно?
Граф пробарабанил пальцами по столу. Казалось, он знает ответ, но не хочет сейчас обсуждать этот вопрос.
— И почему, клинок мне в брюхо, нас не убили, а оставили валяться у дороги?
— На это-то как раз просто ответить, — усмехнулся граф Астурский. — Если бы вас убили, куклы не смогли бы удерживать ваш образ. Этот кукловод прекрасно понимал, что добиться целью можно только хитростью, колдовством. На прямое нападение вряд ли кто осмелился бы.
— Еще бы! — хмыкнул орней. — Но зачем кому-то понадобилась ваша принцесса?
Хотя догадаться можно. Старейшина клана тигра хотел… Что, Роберт?
Граф встал, увидев вышедшего из шатра Марваза. Тот немного пошатывался, в руке оруженосец держал небольшой бубен, позвонцы которого едва слышно звякнули.
— Извини, Найжел, — потянулся граф до хруста костей. — Мне нужно кое-что срочно сделать. Ты не уходи, жди меня. Пей вот вино, ешь.
Орней не заставил себя долго упрашивать и впился зубами в сочное мясо.
— Возвращайся скорей, — с набитым ртом сказал он вослед другу. — Я ж тебе не рассказал о том, что у меня теперь жены есть.
Граф Роберт подошел к маленькому оруженосцу. Тот закрыл глаза, показывая, что все в порядке и готово; от пережитого напряжения Марваз не мог говорить.
Граф распорядился, чтобы у шатра встала надежная охрана и не пропускала ни единой живой души, даже самого короля Асидора, если б он вдруг явился.
Марваз протянул хозяину склянку, граф поморщился и выпил горькую жидкость до дна, поскольку знал, что без этого никак не обойтись. Когда-то давно он пробовал запивать эту настоенную на равнинных травах гадость хмельным вином, но весь эффект пропадал сразу. Граф крякнул, отер губы и шагнул в шатер. Марваз вошел за ним и плотно запахнул полог, двое преданных графу воинов в боевом вооружении встали на стражу.
Шатер был полон светящегося плотного дыма, так что с трудом можно было разобрать что к чему. Если бы граф не выпил горького лекарства, сейчас бы, одурманенный, свалился бы без чувств. Он уже знал, как это бывает — ощущения не из приятных.