С чего бы «гвардейцам» визжать да щелкать клювами, когда они могли сходу всех порвать? К чему хороводы и провокации на разрыв строя? Мыж, блин, не дружинники с рогатинами, мы «тупой и еще тупее»!
Все просто, они не могут убить нас здесь, ибо лечить зубы бензопилой и то безопаснее.
Оторвав огромные глаза от упавшего в грязь меча, филин едва слышно ухнул. Слабый, нежный голосок мигом затмил истеричное квохтанье дюжины громил, принуждая их смолкнуть.
— Ах тыж вша лобковая… — глядя как птицы успокаиваются и возвращаются на исходную, нервно поглядывая то на нас, то на своего глазастого предводителя, Киара осторожно слезла с моей спины. — Так ты колдун⁈ Все это время ты и мне голову дурил⁈ Оттого в животе все щекочет да трусы мокнут⁈ Ах ты…
— Да заткнись уже, пока по башке не наколдовал! А ты, придурок, на месте замер! Куда грабли тянешь⁈
Снова выбив оружие из рук Гены, я заметил как филин недоуменно склонил голову набок, еще сильнее сосредотачивая внимание на мне. Пернатая братва смотрела на сову примерно с тем же недоумением, с которыми «моя» троица пялилась на меня.
Нихрена не понимаю о чем крылатые тихо кудахтают, но уверен, смысл такой же как в сирканье Гены.
— Сир вы… Вы же… Вы же с ними не заодно, верно? Вы ведь не служите сиим тварям? Вы же в первый раз их видите, не так ли⁈ Сир⁈
— Ген когда ты говоришь, вся улица тупеет, чес-слово…
— Тогда отчего они отстали⁈ Сир, при всем уважении, но не мыслите вновь скрыть правду за ложью, иначе…
Поглядев на останки вертолета, я пожал плечами:
— Начать резню здесь еще хуже, нежели устроить перестрелку на артиллерийском складе… То есть… Блин, объяснить-то? Короче, место у них тут священное. Кровь проливать нельзя и бла-бла-бла. Они просто пытались выцепить по одному да прирезать уже за забором.
Гена стих, размышляя над правдоподобностью. Слово вдруг взяла аутистка:
— Они остановились, когда клинок коснулся земли. Безоружного утащить проще. Неправильно.
— Ох елки… Че ты такая умная, а? Зря мы сюда пришли, зря, понимаешь?
Чтобы понять, отчего они не кончили нас на месте, а пытались оттащить от ручья, достаточно оглядеть кучу костяных алтарей и эшелоны живых изгородей. Вдобавок можно припомнить в чем заключался охрененный план сделать из императора божка.
Не заговорщики горючие мины под столицей заложили, а сами лоялисты. Они же изначально собирались принести в жертву кучу народа, надеясь обратить миллионы минусов в один огромный плюс, родив с помощью локального холокоста доброго фюрера. Направить реки говна на алтарь мармелада, превращая императора в живой сосуд паранормальщины со всякими невероятными космическими силами.
Город сгорел и миллионы погибли, но божков у местных отчего-то не появилось. Выходит падишаха разбомбили еще до начала представления. По итогу, не он ритуал провел, а демократы.
Или, как видно по мертвой земле, их железный конь. Муду-вуду пусть и кладет прибор на здравый смысл, но законам вселенной худо-бедно подчиняется — нельзя уничтожить энергию, ее можно только перевести в иное состояние.
Короче, вот он, божок абортированный. Лежит, ржавеет в ручье, отравляя воду своим пердежом антинаучным. И курицы сюда приперлись вовсе не за землями и жертвами.
Поглядев на периметры из тотемов и изгнивших изгородей, которые очевидно строились не за один день, а постепенно, как ответ на все усиливающуюся «вонь», я не выдержал и рассмеялся.
— С-с-сир? В-в-вы… Вы в порядке⁈ Ну, в общих чертах… Так, приблизительное самочувствие? Да что с вами, драть вас в колено⁈
— Момент, вдруг сработает… — со звучным хлопком фиолетовая зарядила мне в лоб. — А нет, все такой же псих — можешь продолжать заикаться.
Даже двухметровые курицы напряглись, отступая на шаг назад и поглядывая на своего неподвижного предводителя.
— Вот он, десант санитаров! Вот она, бомбардировка барбитурой! А это, стало быть, — воронка тупизны! — на лицах окружающих проступил отчетливый испуг. — Ай, все равно вы не поймете…
Я не пошел на поправку и не приучил себя избегать хрипа рации. Это даже не моя, блин, рация! Просто, аккурат в конце зимы, сюда приперлись курицы и поставили шумовые помехи в виде своих тотемов да всяких волшебных саженцев. Оттого всю весну и лето я не слышал и отголоска статики, оттого «висельный сад» инспектора не принес результатов, оттого со времен «микрофонщика» ни одной новой твари не вылезло, хотя моментов была уйма.
За этим птицы здесь — закончить всю эту вакханалию длиною в сотни лет. Гребанные мутанты, приносящие всех подряд в жертву и практикующие какую-то совсем отбитую форму язычества, — все это время они тоже шли тропой благих намерений. Высших целей, меньшего зла. Не потому что добрые, а потому что их «живым божкам» не нужны конкуренты.
Не, санитары не помогут. Киара права — они сами заразились.
— Я… Я просто не знаю что сказать… — ведьма усиленно терла переносицу, на время позабыв про свою фобию. — А знаете — я отдамся первому же, у кого найдется разумное объяснение! Ну⁈ Хоть кто-нибудь? Нет? Эй, птенчики — вас это тоже касается! А, так ты и их запугал… Пф, слабачье!!!
Двухметровые бугаи уже откровенно отходили за спину альбиноса, не рискуя лишний раз встречаться со мной взглядом. И только филин не сводил с меня огромных глаз, в которых читалось нечто вроде понимания.
Ладно, резать нас никто уже не станет. Можно выдохнуть и наконец заняться более насущными вопросами. Например, как наконец обезвредить или хотя бы закопать эту груду металлолома и чужих смертей. Блин, надеюсь эти птицы хоть пару слов понимают, иначе мы тут надолго застрянем…
А, ну еще и этим троим придется объяснить, с какого это черта мы вдруг с курицами сотрудничать стали, а то Гена уже как на предателя посматривает.
Едва я открыл рот, как уши филина вздернулись, а голова резко развернулась за спину, словно башня «Шилки». Запланированное единение народов отменилось раскатистым гулом и вспышкой аномально зеленого пламени. Густой поток огня ворвался на мертвую полянку, неся за собой солнечные лучи и вонь горящей плоти.
Сплошная стена из живых деревьев пополнилась широкой брешью, чадящей дымом в голубое летнее небо.
Гена заорал про дракона, но вместо пасти гигантского ящера из дыма показались окровавленные и растерзанные нагрудники северян. Эффектное появление заставило фиолетовую застонать:
— Ох, проклятые мошки… Ну почему, почему эти пустоголовые не могут просто заползти под какой-нибудь камень и, не знаю, — издохнуть? Будто мне пташек не хватило!
Мне хотелось сказать что-то вроде «бойся своих желаний», но нечеткий строй, бледно-синие лица и безжизненные глаза северян не особо располагали к сарказму.
Птицы нервно заквохтали, группируясь вокруг все такого же неподвижного вожака и глядя как из черного дыма является одно тело за другим. У одного сломана рогатина, у другого лицо обернулось куском малиновой каши с пустыми глазницами. Проломленные клювами черепа блестели уже свернувшейся кровью, пока переломанные ноги косолапо несли пустые оболочки былых хозяев.
Следом за отморозками показались такие же безжизненные агенты, прокладывающие путь хрупкой фигурке в скромном дорожном плаще. Уже не пряча нечеловечески длинные пальцы в длинных рукавах, ведьма с безразличной миной подгоняла свою безмолвную свиту.
Кроме покойников и колдуньи, в чьем уродстве было не опознать недавнюю красавицу, сквозь дым прорвалась всего пара фигур, чей кашель посреди марша мертвых звучал фанфарами на кладбище.
Инспектор, конечно же, оказался среди выживших, ни единым мускулом не выражая беспокойства по поводу устроенной мясорубки. Князь же смотрел на все с глазами навыкате, охреневая от происходящего так же, как и с самого себя. Судя по его одиночеству, остальные выжившие, если они вообще были, покрутили пальцами у виска и послали своего пахана куда подальше, едва с земли поднялся первый труп.
Тут и «конелюбы» перекрестились бы, что уж говорить про северян, ненавидящих колдовство даже в самой безобидной его форме. В их глазах местных некрофилия смотрится как-то поприличней некромантии. Да и в моих, честно говоря, тоже.