— Шрамов... Я вот думаю — когда-нибудь их станет настолько много, что через них не разгляжу твое лицо...
— Давай без философии, ладно?
— Конечно, сир важный рыцарь, с радостью отложу формальности и перейду скорей к допросу... Ты заготовил пыточные инструменты или мне самой сходить? Только чур ногти не рвать — я только-только воском покрыла...
Вопросы об антикварах и степени вовлеченности Фальшивки отошли на второй план, когда пара янтарных глаз вперилась в меня, блестя в лучах закатного солнца.
— Я юна и неопытна, но могу сложить покушение, разорение антикварного салона и хмурых отморозков, топчущихся подле моей гильдии... Не говоря уже о компенсации, что пришлось выплачивать за разбитый нос оловянного авантюриста. — залпом осушив стакан, девушка убрала ноги со стола и принялась расставлять фигурки на игральной доске.
— Эллис...
— Да я уже двадцать семь лет Эллис — и что? — горделиво отбросив золотистую челку, она потянулась к графину и вновь наполнила стакан. — К слову, встретила в коридоре твоего ручного бастарда...
— Даже не начинай! — перехватив стакан на полпути, я опрокинул его в себя.
Гене вся эта фигня далась едва ли не тяжелее всех. Пацан буквально не находил себе места, шарахаясь от всего, как ошпаренный. Если бы не вранье деда про «колдовские метки», которые он углядел на авантюристах, пацан и вовсе в леса сбежал. Впрочем, не думаю, что он поверил, будто его однокашники, вместе с которыми он огребал от дубины и ел песок оказались культистами-демонопоклонниками.
В этот раз его обостренное чувство справедливости всерьез столкнулось с реальностью и знакомые признаки свистящей фляги потихоньку проявлялись на излишне слащавом лице.
Знаю, что надо с ним поговорить, но... А что сказать? Как объяснить, что правильных решений не бывает, когда ты сам всеми силами это отрицаешь?
Либо он наконец откроет глаза и поймет, что я никакой не сир в сияющих доспехах, а бывший офицер с искалеченной психикой и свалит к своему дядьке, либо... Либо повзрослеет. Избавится от иллюзий, научится подавлять хрип своей собственной «рации» и привыкнет к постоянным кошмарам. И когда-нибудь, через много-много лет, он превратится в некое подобие меня. А я к тому времени стану уже дедом...
— Был второй стакан, но твоя причудливая манера выбирать себе друзей застала меня врасплох. — Эмбер закончила расставлять фигурки и взялась за графин. — Ты не думал наградить его не только кушаком, но и глазной повязкой?
Немой вопрос отозвался самодовольной ухмылкой. Мол, а зачем еще дружиннику понадобился пергамент с княжеской печатью?
Пара пропущенных стаканов переросла в рассказы про «левые» схемы с антикварным салоном. Контрабанду, векселя, и странную вовлеченность Филлипа в дело повышения Эмбер с заместителя до полноправной главы гильдии.
Пересказ же событий в канализации прервался парой изящных кулачков, зависших над столом. Видимо устав слушать мой сумбур, становившийся с каждым новым стаканом все тише и нескладнее, Эмбер решила сменить тему.
Но то ли алкоголь давал о себе знать, то ли мешанина мыслей и подозрений, крутившихся в голове... Резные фигуры на игральной доске с каждой секундой пробуждали все больше и больше неприятных ассоциаций. Длинные шест в руках игрушечной волшебницы, наполовину стертая голова крошечного пехотинца, грузный некрашеный лорд с густой бородой, которая в моих глазах представала рыжим цветом, заставляли глаз бесконтрольно дергаться и тщетно стараться унять дрожь в руках.
— Ох, как же ты мне дорог... — закатив глаза, Эмбер взялась за общий стакан. — Все мертвых сосчитать силишься?
— Скорее уж живых... — горькая настойка помогла проглотить ком в горле и оторвать глаза от резной доски.
Катая грязный каблук сапога по княжескому столу, Эмбер то и дело прикусывала губы, стреляя глазами в меня:
— Знаешь, чем высокородные отличаются от землепашцев?
— Отсутствием совести?
— Почти... Землепашец распоряжается своей жизнью, но не чужими, тогда как истинно благородный — чужими, но не своей, понимаешь?
— Угу... И еще страстью к «мудрыми» цитаткам.
— Отрицай очевидное сколько хочешь, но если ты намерен и дальше соответствовать своему титулу, то вот тебе еще одна — благо общее и благо личное редко встречаются вместе. — зажатые кулачки вновь вознеслись над доской, под блеск янтарных глаз. — И чем выше цель, тем непомернее и цена, а если ты намерен и дальше продолжать вести свою причудливую игру...
Пафосная речь замолкла под шуршанием игральной фигурки. Сделав первый ход, я отодвинул стакан подальше и откинулся на спинку, наслаждаясь мимолетным жесткостью гостевого кресла.