Ему даже палец о палец ударить не придется — всего-то наливать кастрюлю супа любому, кто придет к воротам Перекрестного замка да пустить слух, что у бородачей под гарнизоном припасы спрятаны. И все — стражу перережут, а вместо герба Рориков над воротами засияет знамя восходящего солнца. И хрен подкопаешься — горожане сами же его и попросят, опасаясь гнева северян с моста! Сами бородатых вырежут, сами с челобитной придут, слезно умоляя вновь принять город под свою опеку и поделиться припасами.
Князь был прав, Грисби и впрямь на многое готов, ради своей «чести». Впрочем, все они такие.
Ладно, придется сделать ему предложение, от которого нельзя отказаться...
— А что скажет малявка... Тьфу, герцогиня, если узнает, что ты отравил припасы в городе?
— Чего? — седые брови непонимающе вздернулись. — Я-то тут причем?
— А при всем! К вечеру весь город будет в подробностях знать, как ты нанял дезертиров, чтобы отравить припасы гарнизона!
— Что?! Ты не посмеешь!
— Ой ли? Думаешь, у меня не хватит денег на глашатая? Или что у Фальшивки нет ниточек, чтобы пустить пару слухов о твоем сговоре с бароном?
— Ах ты говно... — морщинистое лицо с каждой секундой становилось все багровее.
— А ведь у тебя во дворе столько благородных наследников... Как будет неловко, если по возращении домой, они расскажут своим папашкам, как твое тупое интриганство заставило северян развязать войну в которой они потеряют кучу денег? Уж будь уверен, князь с герцогиней первыми получат от меня письма счастья!
— Шантаж! Это подлый шантаж! Знал я, знал что зря «виноградинку» слушаю! Не бывать за моим столом такому дерзкому говну!
Чего? Каким еще столом? Впрочем, пофигу...
— Ясный хрен! Если ты, козлина седая, не хочешь по своей воле помогать, то я тебя заставлю!
Лорд схватился за меч, лежащий у окна и я понял, что перегнул. Надо бы пилюлю подсластить... И очень срочно!
— А с другой стороны — как обрадуется герцогиня, когда получит известия, что ты не бросил город в трудную минуту? Сколько детей назовут твоим именем горожане? Сколько еще воспитанников к тебе пришлют по весне, а? Да к Аарону «Благородному» очереди выстроятся! И уж будь уверен, князь тоже услышит о твоей «милости». Уж налоги с города собирать точно будешь — это как минимум!
Лорд замер у окна, гневно сжимая рукоять длинного меча. Его морщины отчаянно напрягались, а челюсть ходила ходуном.
— Ну, так что? Рискнешь по крупному или выберешь беспроигрышный вариант?
Вопреки тщательно выпячиваемому мужеству, рисковать без нужды «Куролюб» не любил.
— Ах ты говно безбородое... — меч шумно звякнул об пол, а кресло истошно застонало под весом рыцарской задницы. — Дерьмо ослиное! Язык тебе вырвать калеными щипцами да оскопить за дерзость!
— Ты припасы-то дашь?
Шумно сплюнув прямо на стол, лорд чуть кивнул, всем видом показывая свою ярость. Но блеск хитрых глазок не позволил мне обмануться — седой говнюк уже вовсю подсчитывал возможную прибыль.
— Губу не раскатывай! Моя милость не безгранична! В голоде собственную гвардию томить не намереваюсь! Но... — он дернул себя за ус. — С дюжину подвод... Так уж и быть. Но только попробуй не сдержать слово, о письмах к госпоже...
Ха! Выкуси, Эмбер! Не одна ты хитрожопая!
Кабинет замкового магистра встречал вонью уксуса, крысиным писком из большой клетки, и мрачным молчанием анатомических экспонатов на стеллажах у стены. Поглядев на человеческую руку с мерзкой опухолью, засунутую в банку то ли со спиртом, то ли с формалином, я начал сомневаться в правильности своего визита. Уж больно свежей ручонка выглядит...
Но что делать? Дюжины подвод, что пообещал Аарон хватит, дай бог, на пару-тройку недель. Он, конечно, обещал еще делиться и рыбой из озера, но... Толку-то?
— А-а-а! — тихо проскрипел склонившийся над книгой дядька покачивая седой бородкой. — От нужды и северный дикарь умнеет... Похвально... Похвально.
— Я по делу...
Грозно шикнув на меня, «пиявочник» бережно вытащил из коробка крупного жука и аккуратно положил его за решетку к мелким крысам. Под внимательным взглядом «ученого» грызуны немедленно сожрали «угощение».
— Триста-тридцать-три.... — оглаживая едва тронутое морщинами лицо он вернулся за стол и открыл ветхую толстую книгу, принимаясь за гусиное перо.
— У меня в кармане...
— Тишина! Не отвлекай мужа науки от эксперимента века! Это открытие изменит мир...
Недоуменно поглядев на довольных крыс, я пожал плечами и присел на простой табурет у его стола.