Заметив, что его ладонь все еще сжимает спелую девичью грудь, пацан поспешно «сиркнул» и шлепнувшись в воду, заспешил вдоль берега, во всех красках описывая, что ему страсть как хочется увидеть ту злосчастную рыбешку.
— За буйки не заплывай. Жак-Ив Кусто средневековый... — я уселся на теплый песок и попробовал теплую воду, игнорируя ледяной взгляд фиолетовой ведьмы.
— Как ты там в своем журнале писал... Собака на сене? Ни себе ни людям? К слову, литературный стиль у тебя ампутирован по самые кишки. Как и почерк.
Отмахнувшись от ее бессвязного бреда, я снял потный китель и принялся застирывать его в мутной воде.
Затянувшееся молчание, прерываемое лишь тихим плесканьем да задумчивым взглядом лавандовых глаз, действовало угнетающе. Поежившись от порыва прорвавшегося в долину зимнего ветра, я заговорил первым:
— Ну так... И что же ты такое? Какая-нибудь нежить? Или колдунья?
Девушка оскорблено отвернулась, демонстративно рассматривая высокую гору, нависающую над деревней.
— Ладно, а что за история с красными плащами? С чего это ты вдруг решила мне помочь? И откуда про герцогиню узнала?
— Услуга за услугу, мой невоспитанный кавалер. Ты спас меня от тех мерзких типов, а я...
— Спас? Я? Тебя?! От пары сраных караванщиков?
Ну, то есть, наемников прикидывающихся караванщиками.
— Факт, что я могла спастись самостоятельно, вовсе не отменяет желания оказаться спасенной. Давай не будем портить нашу прелестную историю скучными нюансами.
Никак не пойму, она притворяется или правда такая... Ушибленная? Складывается ощущение, что ей просто скучно и она постоянно играет в некую игру.
— Окей, допустим так. — я вытащил китель и начал методично выжимать его. — Утром сразу на лыжи встаем. Берем этих трех придурков за шкирки и валим отсюда на всех...
— Как хорошо, что ты вспомнил! Только что хотела тебе сказать, что их можно уже не дожидаться.
— В смысле?
— В достаточно примитивном. Больше мы их не увидим.
На бесстрастном лице не было и тени веселья — маньячка говорила совершенно серьезно.
— В жопу себе свои загадки засунь! Что ты с ними сделала?!
— Я?! — ее оскорбление казалось на удивление естественным. — Да как ты смеешь обвинять меня?! Ты мне жизнью обязан, неблагодарное насекомое! Таракан! Червь! Глист кишечный! Да ты и вовсе пустое место — взгляд отведи, забудешь, что стоял!
Попытка швырнуть в меня обломком доски закончился взрывом мокрой стружки, щедро окропившим бледное лицо — взбесившись и не рассчитав силы, Киара попросту раздавила деревяшку между пальцами.
Поглядев на отплевывающуюся девчушку, я незаметно проверил меч в ножнах:
— Хорошо, допустим, не ты. Тогда кто?
— Извинись! Моли о прощении! На колени сей момент, жук неблагодарный!
Искренняя и глубокая обида чуть приутихла под напором серьезного взгляда. Раздраженно дернув плечиками, ведьма вновь уселась на помост и опустила ноги в теплую воду:
— Зрячий да не видит, видящий да не зрит... Как жаль, что ты слишком скудоумен и недалек, а авантюристы чересчур самонадеянны, чтобы вовремя заметить опасность.
— Так, если ты мне еще раз ответишь загадкой...
— Посмотри вокруг, мужлан! Как ты думаешь, почему эта деревня еще жива? В лесах и горах воют и клацают когтями несметные полчища, алчные до живой плоти, а этот чудный пряничный мирок даже частоколом обзавестись неудосужился...
— Я это и без тебя заметил!
— Замечать мало — нужно осознавать и делать выводы! Почему деревня не имеет укреплений? А потому, что они ей не нужны! Ни одна лесная тварь не смеет приближаться к озеру! А почему?
— Потому, что здесь есть тварь пострашнее...
Уж не потому ли местные так приветливы, что им нужно кормить свою «крышу»? Не для того ли они гостиницу отгрохали?
— В точку! — Киара дернула ногой и окатила меня целым водопадом теплой воды.
Но ее самодовольная и мстительная улыбка волновала меня куда меньше образа странной мелкой девчушки, встреченной в гостинице. Их реакция друг на друга была однозначной. Конкуренты, блин.
— Та девочка с корзиной гвоздей... Она ведь такая же, как и ты, верно?
От истошного лязга женской челюсти мне стало не по себе. Фиолетовые глаза заискрились от ярости, а деревянные доски натужно захрустели под изящными пальцами. Сверхъестественная хрень уставилась на меня немигающим взглядом, готовая накинуться и разорвать мою тушу в любой момент. Но что-то не позволяло ответить на столь страшное для нее «оскорбление». И, думается, дело вовсе не в здравом смысле или самоконтроле.