Далеко в лесу бушевала метель, но озеро надежно ограждало долину от холодной зимы и прочих превратностей большого мира. Снежинки, ведомые порывами резкого ветра, быстро таяли, обращаясь в ледяные капли, больно хлеставшие по лицу. Голые деревья костлявыми ветками тянулись к грязно-серому зимнему небу, придавая и без того мрачному амбару поистине похоронный вид.
Грубые неотесанные доски на примитивном каркасе оставляли множество щелей, из которых наружу пробивался тусклый оранжевый свет, орошая вздымавшийся от земли пар инфернальными оттенками. Глухие удары молота, раздающиеся из сарая, эхом прокатывались по вымершей долине, отзываясь беспокойным мычанием коров и испуганным клекотом куриц.
Припоминая свое предыдущее знакомство с потусторонним, я едва удержался, чтобы не перекреститься. Блин, да еще немного и я не то что крестится, я церковь побегу строить! А лучше — сразу две! И монастырь! Женский.
Мда, а играть в героя перед полуголой Киарой было куда проще...
В голове водили хороводы многочисленные оправдания — и про ценность водорослей, и про важность похода, и про тупых авантюристов, которые получили именно то, чего хотели. Но хрипящая где-то на границе сознания мертвая рация подстегивала идти вперед, игнорируя слабость, навалившуюся на офицерские коленки.
Напряженно сжимая рукоять красивого клинка, будто тот мог и впрямь защитить, Гена в которых раз нервно обернулся на спящую деревню. Похоже, голову парня тоже осаждали сомнения в разумности наших действий.
— Сир, вы уверены, что они еще живы? То есть... Я не боюсь, но может статься все уже кончено и мы понапрасну рискуем своими...
— Не бзди, твоя озерная любовница сказала что живы. Пока что.
— Она мне не любовница!
— Че, поматросил и бросил? У деда нахватался, поганец... Смотри, все Аллерии расскажу! Начинай гарду спиливать, ибо она тебе этот меч по самые гланды засунет.
Старая привычка, скрывать волнение за неуместным юмором, несколько успокоила напуганного оруженосца. Я снова попытался отправить его в гостиницу, но пацан лишь помотал дурацкими шнурками в алых волосах и проблеял что-то витиевато-пафосное про свой «долг».
К собственному удивлению, вместо закономерного раздражения, я ощутил странное чувство признательности — может он и наивный дурачок, но серьезно относится к своей «службе». Честно говоря, в одиночку я в этот сарай хрен пошел бы. Наверное.
Жаль лишь, что вместо настоящего рыцаря, Гене достался контуженый лейтенант.
В голове снова возникла хищная улыбка на бледном лице. Чертова Киара, — откуда она так много знает? Конечно, я часто несу всякую чушь, вгоняя местных в ступор своими пассажами про «бомбардировщики» или «телевизор», но не припомню, чтобы говорил фиолетовой про свое звание. Да и погон у меня на кителе не водится — я их еще задолго до злополучного танка снял, дабы не цеплялись.
На какой-то миг во мне даже заискрилась надежда, что она, так сказать, моя «землячка», но увы, слишком маловероятно. Даже моя дырявая башка запомнила, если бы дома встречались фиолетовые волосы или супер-пупер силы. Впрочем, фиолетовая даже по местным широким меркам является до жути странной.
Пока я мешкал у входа в сарай, не решаясь ни зайти, ни уйти, Гена все рассматривал спящую деревню, сжимаясь под ритмичным стуком молотка.
— Сир... А почему... А почему крестьяне ничего не предпринимают? Их ведь это тоже касается, разве нет?
— Вопрос на миллион... Но от толпы с вилами и факелами я бы тоже не отказался.
Киара слишком спешила, чтобы толком объяснить, что за хрень здесь происходит. Так — лишь трижды повторила, чтобы я ни в коем случае не провоцировал демона и во всем ему подыгрывал, не позволяя отвлечься от сарая. Понятия не имею, что она задумала, но иных вариантов нет.
А поводу крестьян — полагаю, они и сами до чертиков бояться фигни, что стучит молотком в сарае. Возможно, тварь держит их в заложниках, а может — они просто какие-нибудь сектанты. Предположений много и ни одно из них не лишает меня необходимости войти в этот сатанинский свинарник. Хорошо, что Гена слишком занят, стараясь не обоссать с испугу свои дорогие штанишки, и не замечает нерешительности своего командира.
Проверив обломанный клинок в ножнах, я набрал в грудь побольше воздуха и потянул дверь сарая на себя. Треск примитивных деревянных петель оборвался тихим стуком двери за спиной и мурашками на коже — в сарае царил неестественный и даже потусторонний холод.
Земляной пол, ряды крупных бочек да свисающие с потолка потрескавшиеся крюки — посреди давно брошенной скотобойни суетилась маленькая девочка в цветастом платьице — мурлыча себе под нос невинную считалочку, она извлекала из корзинки один ржавый гвоздь за другим и методично забивала их в высокую бочку.