Выбрать главу

– Гена, а ты знал, что в ту ночь в больнице дежурила твоя любовница?

– Та-аак! И ты туда же!!! Нет, это черт знает что такое!!!

И опять его возмущение показалось ей трусливым. Неубедительно он как-то гневался. С чего бы это?!

– Так знал или нет? – снова насела она на него, стойко выдержав громы и молнии.

– Знал, не знал, что это меняет?!

– Это меняет многое, Гена. Ты поспешил обвинить свою жену в том, что у нее не все дома, а дело-то дрянь, дружок!

Ирина уселась наконец напротив него. До этого маршировала по кабинету, бездумно трогая милые безделушки на полках его кабинета. Трогала и злорадно предполагала, что безделушки наверняка его любимой незаконной подарены.

– И чем же оно тебе кажется таким дрянным, Ирина? – Он скинул с плеч пиджак, оставив его на локтях, ослабил узел галстука и смотрел на нее теперь с явным вызовом. – Чем?

– Твоя дама сердца дежурит в больнице в ту ночь, когда погибает твой сын. Погибает от странной болезни…

– У него открылась пневмония! – заорал он, перебивая.

– Странно, не находишь? Пневмония у абсолютно здорового малыша? Гм-мм… – Она перегнулась к нему через стол, повалив какой-то портрет в рамке. – А что, если это была аллергия на какую-нибудь неумело введенную инъекцию, а? А что, если эта инъекция была введена не неумелой рукой, а рукой злоумышленника? Правильнее, злоумышленницы…

– Что ты мелешь???

Он побелел так, что Ирина испугалась – еще чего доброго шарахнется в обморок, что ей тогда с ним делать?

– Ты сейчас поняла, что сказала?! – прошипел он сдавленно. – Ты только что обвинила человека в убийстве!!! Невиновного человека!

– Уверен?

Он не был уверен, черт возьми! Точно не был уверен! Она поняла это мгновенно, по тому, как болезненно сморщилось его лицо. Генка сомневался. И это давалось ему очень непросто. Это было очень болезненно для него. А для нее облегчением, черт возьми! Заподозрить и его тоже в умышленном содеянном было бы страшным ударом, да! Не мог же он?..

– Ирка, да пошла ты!!! – вдруг заорал он не своим голосом. – Прекрати издеваться надо мной и ты тоже! Одна из меня жилы тянула, теперь и ты тоже?! Что ты вообще хочешь узнать, а?! Хочешь думать, что я вместе со своей любовницей угробил своего сына, думай, если ты дура! Если умная женщина, то… То меня хотя бы от своих подозрений освободи, прошу! Мне муторно так… Так тошно, что жить просто не хочется! От всего этого…

Он съежился внезапно на своем начальствующем кресле, даже ослабленный узел галстука наполз ему на подбородок. И до того он показался ей жалким и беззащитным, что Ирина устыдилась:

– Прости меня, Ген.

Он махнул рукой куда-то мимо нее и тут же отвернулся. Посидел, сгорбившись, минуты три-четыре, потом спросил со вздохом:

– Так будешь кофе, Ир, или нет?

– Нет, спасибо, Гена. Кофе я не хочу. – Ирина выбралась из-за стола и с тяжелым сердцем пошла к двери. Потом все же не выдержала, остановилась и спросила едва слышно: – А что, если это она, Гена?! Что, если это она виновна в гибели вашего с Наташкой ребенка? Что ты станешь делать тогда?!

Ответить ему было нечего. Он так и не посмотрел больше в ее сторону. Ирина ушла.

Дом встретил ее пустыми стенами и дежурной запиской от Стаса. Снова занят. Снова на работе. Снова предлагал ей поужинать без него и ложиться, также в одиночестве.

– Черт знает что, а не жизнь! – возмутилась она, заходя на кухню.

Нет, дома он все же был. Видимо, забегал поужинать или пообедать. В раковине грязная посуда. На столе неряшливые разводы. И, как обычно, полное ведро мусора. И как только человек ухитряется налопатить столько мусора за такое короткое время пребывания, интересно?

Достав из хлебницы батон, Ирина отломила кусочек и принялась вяло жевать. Жевала, бездумно поглядывая сквозь окно на улицу, и размышляла.

Генка точно не был замешан в этом преступлении, если оно вообще имело место быть. Он не мог бы… Не посмел бы… Напрасно Наташа грешит и на него тоже. Ослепленная горем, она готова была теперь весь мир обвинить. Мало этого, готовила им обоим какое-то неумолимое возмездие, а это страшно!

– Наташ, привет, – осторожно начала Ирина, забравшись с ногами на диван с телефонной трубкой. – Как дела?

– Это ты о чем? – та мгновенно ощетинилась. – Если думаешь, что я оставлю свою затею, то напрасно.

– Нет, я не об этом. Просто…

Ну какие тут можно было подобрать слова?! Какие?! И услышит ли она их, еще вопрос!

– Просто что?

– Я была у Генки на работе, – призналась Ирина.

– И что? – Голос подруги просто заледенел.

– Я думаю, что он здесь ни при чем.

– В адвокаты тебя нанял, что ли, не пойму! – фыркнула Наташа злобно.

– Нет, но он сильно переживает, Наташ. Не пори горячку, так нельзя.

– Моей горячке год почти, милая. За давностью времени состояние аффекта не рассматривается, так что не стоит беспокоиться, – перебила ее подруга. – Каждое мое действие – плод долгого анализа и раздумий. А что касается моего бывшего, то…

– То что? – поторопила ее Ирина, потому что Наташа неожиданно надолго замолчала.

– То я не думаю, что он настолько мерзок. Как бы я его ни презирала, представить его в роли убийцы собственного сына не могу! – Наташа всхлипнула едва слышно. – Конечно, он переживает. Тебе следовало только уточнить для начала, по какому поводу он так убивается, Ир? Ему кого теперь больше жалко: Степку или тварь его?

Все, она бросила трубку, закончив разговор на таком вот риторическом вопросе. И Ирина тут же принялась им мучиться.

А в самом деле, за кого Гена переживает больше, а? Сына ему жалко или того, что преступницей может оказаться женщина, которую он любит? Ведь случись так, он потеряет и ее тоже. И это еще одна трагедия.

Нет, надо было что-то делать. Что-то срочно предпринимать, куда-то бежать, кого-то останавливать, что-то советовать и предостерегать. Только каким, интересно, образом?!

Неожиданно позвонил Стас. И, перекрывая рабочий шум, прокричал на подъеме в трубку:

– Как дела, малыш? Чем занимаешься? Я звонил тебе на работу, там сказали, что ты отпросилась. Что-то случилось?

– Нет, все в порядке, – неуверенно промямлила Ирина.

Почему-то не хотелось посвящать его в то, где и как она провела остаток рабочего дня. Мелко мстила ему за вынужденное одиночество, быть может. Или просто не хотела говорить об этом по телефону. Наврала что-то про давнюю подругу, что позвонила ей с вокзала и попросила встретить. Потом поинтересовалась, когда он вернется. Выслушала сумбурный ответ, призывающий ее к пониманию, а потом еще очень долго слушала прерывистые гудки. Это Стас так обижался, когда она проявляла непонимание и любопытство: он просто бросал трубку.

Все, делать больше нечего. Кухню она уберет минут за двадцать. Еще десять минут на то, чтобы вынести мусор, а потом…

Потом ей обеспечено бездумное просиживание перед телевизором и беспокойный сон по центру кровати.

Как-то отвратительно складывалась ее личная жизнь, не захочешь, да признаешь. С этим требовалось что-то делать. Только что? Завести любовника, может быть? Тот смешной парень, что возле мусорных бачков неожиданно признался ей в давней и безответной любви, мог бы рассматриваться ею как претендент?

Фу, нет, конечно! Он странноватый какой-то. Да и Стас, узнав, камня на камне не оставит от их семейного очага. В гневе она его, конечно, никогда не видела, да и в сценах ревности тот не был замечен, но ведь и повода не было. А если будет, как он себя поведет? Рисковать не стоило.

Ирина убралась на кухне, с остервенением отмывая пол с порошком. Подхватила мусорный пакет и поплелась на улицу. Она сегодня чуть припозднилась и парня из соседнего дома, давно и безнадежно вздыхающего в ее сторону, не увидела. Смешно признаться: она несколько раз оглядывалась, заслышав за спиной чьи-то шаги. Неужели она так уж хотела его увидеть снова? Да нет, наверное. Просто…

Просто тоскливо ей было коротать этот вечер в одиночестве. Все как-то навалилось вдруг и сразу. Наташа с ее одержимостью. Генка с его раздавленным видом. Стас еще… Вернее, его отсутствие. Сгодился бы и давний воздыхатель, видимо. А его, как на грех, не оказалось.