Пельмени, которые он и так с трудом проглатывал, просто встали колом у Александра в горле. С грохотом швырнув вилку на стол и громыхнув расшатанным табуретом, он встал и медленно пошел в комнату.
Отец, невзирая на костыли и группу по инвалидности, достаточно резво скакал в дикой пляске по гостиной и беспрерывно напевал гнусный речитатив, сочиненный только что. А может, он давно его сочинил, кто знает. Может, давно задумал свое черное дело, решив в очередной раз, теперь уже окончательно и навсегда, испортить своему сыну жизнь.
– Чего смотришь, дурачина?! – Большая с растрепанными седыми космами голова откинулась назад, отец расхохотался. – Ловко я тебя сделал, а!!! Вот возьму и кину тебя! Возьму и повешу на тебя этот гребаный кредит! А ты станешь платить, не перечь! Чего смотришь, а? Чего? Спросить о чем хочешь или попросить о чем?
– Спросить хочу, – кивнул Александр, хотя шея с трудом ворочалась, даже хруст, кажется, раздался: до такой степени свело все тело судорогой от ненависти.
– Спрашивай, сынку! – Отец снова захохотал.
– Когда ты наконец сдохнешь, папа? Когда я избавлюсь от тебя, не подскажешь?
Смех отца оборвался, и в гостиной повисла угнетающая слух тишина. Потом старик как-то сразу обмяк на своих костылях, уронил голову. Мычал себе под нос какое-то время и вдруг прошептал на полном серьезе:
– Сдохну я много позже тебя, деточка. Будь уверен в этом! Тебе надлежит издохнуть первым, это точно!
– Да ну!
Александр криво ухмыльнулся, чудом удерживаясь от того, чтобы не затолкать каждое поганое слово отца ему обратно в глотку. Он ведь был очень уязвимым – этот старик, с трудом переставляющий ноги, очень. Сущность его была гнусной и непотопляемой, это да. А что касалось физических сил, то здесь Александр находился в явном преимуществе.
– Вот тебе и да ну! А теперь пшел отсюда вон в свою конуру! – И старик, уловив заинтересованный взгляд сына на пачке денежных купюр, поспешил сунуть их себе за рубашку. – Давай-давай, пока я соседей не позвал. Как начну орать, они живенько вызовут участкового. Он и так приходил, интересовался нашим с тобой житьем-бытьем. Я ничего ему не стал докладывать, а что помешает мне это сделать в следующий раз, а, деточка?
Продолжать смотреть на мерзкий старческий кураж у Александра не стало больше сил. Он влетел в свою комнату, рванул со шкафа большую спортивную сумку. Его тут же облаком накрыла растревоженная пыль. Покидал в сумку чистые джинсы, пару рубашек, смену белья и носки и, стараясь не попадаться на глаза старику, выбежал из квартиры.
На улице возле подъезда остановился, отдышался и тут же полез в карман за телефоном. Надо было звонить кому-то, где-то просить пристанища. В который раз пожалел, что не подарили ему родители брата или сестру. Глядишь, и нашлось бы где переночевать и скрасить подлое свое одиночество.
Нет, ну каков мерзавец, а! Так кинуть его, так обвести вокруг пальца. Неужели в самом деле придется выплачивать за отца этот чертов кредит? Это же пять лет сидеть на хлебе и воде, и…
Нет, надо как-то себя застраховать от подобной перспективы. Как-то обезопасить и постараться скинуть со своей шеи ярмо в образе выжившего из ума старика и его идеи посадить сына в долговую яму. Каков извращенец!..
Он долго сидел на автобусной остановке, рассматривая объявления о съемных углах, комнатах и квартирах. Пытался даже прозвонить пару номеров, но, услышав цену, тут же давал отбой. Не по карману. Не по карману ему роскошь отселиться от отца и зажить тихо и бесхлопотно.
Что делать, как дальше жить?! Он же не сможет так больше, точно не сможет! Он натворит бед каких-нибудь, и тогда уже точно придется ставить жирный крест на его бесполезной жизни. Что же делать?!
– Алло, Женек, ты? Привет, – он так обрадовался голосу своего друга в мобильном, что с трудом вытолкал из себя заранее заготовленную фразу: – Как дети? Нина… Сессия у нее как?
– В порядке, – стало слышно, как друг улыбнулся. – Она же у меня умничка, Нинка. Сдала все в лучшем виде, даже платить никому не пришлось. А ты чего такой подавленный, случилось что?
– Да так…
– Что снова дядя Степа чудит?
Про чудачества Сашиного отца Женька знал не понаслышке. Сам несколько раз становился жертвой изощренной гневливости старика и выслушивал о себе такое, что глаза вылезали на лоб и тошнило буквально.
– На этот раз, Женек, все! Предел просто! – И Александр скороговоркой поведал ему о событиях дня минувшего, не забыв рассказать предысторию.
– Да-аа, брат, ну и влип ты! – ахнул друг. – Чего делать теперь собираешься?
– Не знаю, – честно признался Александр. – Первое, что на ум взбрело, это уйти из дома. Если бы не ушел, убил бы его точно.
– Ну это ты брось, слышишь! – перепугался Женя. – Он отец твой все же, хотя и из ума выживший. Что ушел, это правильно. И куда теперь?
– А я знаю! – с горечью отозвался Саша, изо всех сил надеясь, что друг ему поможет. – Сижу вот на остановке с парой рубашек в сумке. Читаю объявления.
– И что? Нашел что-нибудь?
– Круто все очень, Жень. Мне не по карману. Знаешь, сколько я получаю. А если еще и кредит за старого хрыча придется платить, то вообще…
Возникла пауза, в течение которой – Александр слышал – Женька переговаривался с Ниной. Что-то на повышенных тонах доказывал ей, выслушивал ответ и снова принимался доказывать. Визгливый тенорок Нины определенно навевал на Александра тоску. Не хотелось ей давать пристанище другу своего мужа, убей, не хотелось. Но Женька мог быть убедительным, потому как через минуту спросил у друга:
– Ты где сейчас?
– Да на углу дома на остановке торчу уже с полчаса, наверное.
– Сиди и дальше, – скомандовал Женя. – Я сейчас буду…
Женькина новенькая «десятка» выползла из-за угла минут через двадцать. Подъехал бы и раньше, да движение на проспекте в это время дня всегда бывало затруднено. Час пик!
– Извини, брат, – широкая Женькина ладонь вцепилась в его пальцы. – Нинку убалтывал. Сам знаешь, как она может тупить. Садись, поехали.
– Куда? – Александр подхватил со скамьи сумку и поспешил за другом в его машину. – Куда поселишь-то, дружище?
– На тещину дачу, Саш. Больше некуда. На своей бы поселил, да ремонт мы там затеяли. Ни окон, ни дверей, все меняем. А тещина хоть и не бог весь какая, но все же запирается изнутри. Да не парься ты, там уютно. Соседи неплохие. До города недалеко. Сможешь на работу ездить без проблем. А вообще… Давно пора тебе ко мне перебираться. Сколько можно в ящик таращиться за копейки. Программист хренов! С твоими мозгами давно бы миллионером стал, а он мальчиком на побегушках у бухгалтерских теток служит. Срам, Саня! Стыд и срам!
Женька звал его к себе давно. Занимался он тем, что диагностировал транспортные средства при районной ГИБДД. Платили неплохо, как он говорил, благодарили еще лучше. Так что потихоньку-полегоньку он и квартиру себе отремонтировал, и машину купил, теперь вон, оказывается, и на даче ремонт затеял. Дела, видимо, идут неплохо. Можно было бы, конечно, и к нему, но Саша все колебался. Стыдно было ему обирать таких же, как и он, мужиков, стоящих в очередь на диагностику. Стыдно придумывать причины, за устранение которых требовалось приплатить. Стыдно было врать. Другого замеса он был, хотя Женьку нисколько и не осуждал. Устраивает того подобная жизнь – не вопрос, пусть себе трудится. А ему стыдно…
– Так что, перейдешь, Санек? Нам такие спецы, как ты, по компам нужны позарез. Чайников мне насажали, я не знаю, что с ними делать. Так что?
– Я подумаю, – пообещал Александр.
Отказывать с ходу другу в теперешней ситуации было как-то невежливо. Да и кто знает, какой очередной темный угол подготовила ему судьба! Может, и придется принять предложение Женьки. Напоминание о кредите отца, что топором палача маячил в подсознании, не давало покоя.
Они выехали за город и, проехав минут пять по трассе, тут же свернули влево на утрамбованную грунтовую дорогу. Еще десять минут езды – и бампер Женькиного автомобиля ткнулся в аккуратненький плетень, увенчанный тремя трехлитровыми пустыми банками и глиняным горшком.