— Боюсь, что сам не управлюсь, — грустно ответил Брон, бросив взгляд на собственную руку.
Большого пальца, как и указательного не было под самый корень, безымянный и средний заканчивались на первой фаланге, и лишь мизинец торчал вперёд как уродливый гнилой зуб, весь изъеденный магией. Кроме того, сама ладонь выглядела так, будто её в костёр сунули.
— Тут нормальный лекарь нужен с артефактами особыми, — скривившись пожаловался он.
— Ну, деньги у тебя есть, значит и калекой быть не долго, — утешил его старый, — по крайней мере тебе повезло больше чем остальным.
— Сколько народу полегло? — спросил Брон, оглядывая лагерь.
Народ за прошедшие сутки уже успел навести порядок. Тела павших унесли, трупы химер стащили и побросали в кучу, словили разбежавшихся лошадей, те хоть и были стреножены, но не жёстко, а потому даже так смогли уйти весьма далеко. Но, несмотря на все усилия над лагерем всё равно висела тень произошедшего, она ощущалась словно грозовое облако над головой. Пустые, где порванные, где скомканные, а где пожжённые его колдовским огнём палатки, поваленные треноги, а главное это запах, запах смерти и крови, что ещё не впиталась в землю окончательно.
— Тридцать один человек, — с старого рыцаря слетела маска напускного веселья, обнажив скорбь и тревогу.
— Сколько наших выжило? — угрюмо спросил Брон.
— Ты, я, сам барон, а ну и рыжий Тин, но его поранило.
— Много вообще раненных?
— Да человек семь.
— Серьёзно?
— Кто да, кто нет, — пожал он плечами, — несколько очень тяжёлых, помочь сможешь?
— Попробую точно.
— Это хорошо, — Рондес хлопнул парня по плечу, — пойдём, мы их разместили в вашей землянке.
Брон спал с лица. Тоска и горечь вновь обрушились на него огромной волною.
Рондес заметил перемену в парне сходу и скривился, поняв, что происходит.
— Ну ничего, ничего, — встряхнув Брона за плечи, он, глядя ему в глаза, промолвил, — жизнь мрачная штука друг и то что свершилось уже не изменишь, а потому послушай старого вояку, не держи горе в себе, прими его, проникнись, а потом отпусти. Она была хорошей, но она мертва, а ты жив и жить тебе надо дальше. Тебе и тем, кому ты сейчас можешь помочь. Соберись, им нужна твоя помощь.
Брон встряхнулся, отбросив прочь все чувства и мысли, у него будет время оплакать свою потерю, сейчас нужно помочь тем, кто ещё борется за свою жизнь.
— Пойдем, — кратко сказал он товарищу.
Пока Брон шел меж палаток опустевшего лагеря, перед глазами его словно воочию плыли сцены ночной схватки, а взор так и норовил устремиться к берегу озера, где аккуратным рядком лежали павшие. Брон пытался отвлечься и просто ни о чём не думать, но получалось плохо, а когда они добрались до землянки, стало только хуже. К воспоминаниям о крови и смерти приплелись краткие сцены теплых воспоминаний, нежная кожа Элирии под его руками, аромат её волос и вкус её мягких податливых губ. На душе стало так погано, что хоть вешайся иди.
Брон наверное не нашёл бы в себе сил войти внутрь землянки. Так бы и стоял, не в силах отвести от неё взгляда, но неожиданно изнутри землянки раздался тихий, полный нестерпимой боли стон. Брона словно ледяной водой окатили, стерев все его сомнения.
В землянке было темно, и Брон первым делом зажёг магический светляк, он бы конечно мог положиться чисто на энергетическое зрение, но Рондесу нужен был свет.
Когда свет озарил внутреннее убранство, Брон вновь на секунду вздрогнул. Из-за того, что землянка была делом магии, в разуме парня десятки их сливались в один образ, неотъемлемый от образа Элирии и того, что между ними было.
Стряхнув наваждение, Брон окинул взором раненых. Двое лежали на кровати, ещё одного разместили на столе, а присматривал за ними видимо легкораненый рыцарь, с забинтованной рукой. Когда они вошли, он как раз подкидывал дров в печурку.
Кивнув рыцарю, Брон решительно вошёл внутрь. Начал он с осмотра. Раны от когтей и зубов хищников, выглядели откровенно говоря скверно. У одного бойца была большая рана на плече, он к тому же явно потерял много крови. Двое других были ещё хуже. У одного не имелось руки от локтя, второму же распороли живот. Как выжил последний, Брон даже не догадывался. Одно дело если брюхо распорет ножом, но и так без помощи выжить сложно, здесь же его рвали когтями, раны имели отвратительный вид, ткани вокруг были явно воспалены. Единственное, почему он был ещё жив, это видимо мышцы живота, не допустившие острые когти до нежных внутренних органов и особо крупных сосудов, но и так ему осталось бы недолго. Организмы всех троих были знатно истощены.
Первым Брон взялся за мужика с располосованным животом, он выглядел хуже всех и без его помощи явно умер бы в течение ближайших часов
Брон провозился с ранеными до обеда. Особо мудрствовать он не стал, подпитал их организмы, восстановил наиболее крупные сосуды, мышечные волокна, ну и конечно кожный покров. Но и этого было достаточно, чтобы стабилизировать их состояние и дать надежду, что они выкарабкаются дальше и без его помощи. Помог Брон и легкораненым, с теми всё было куда проще. Единственный, кому Брон толком не смог помочь, это барон Туний. Тварь вскользь полоснула его по лицу, но этого было достаточно, чтобы располосовать щёку и глаз. Щёку парень восстановил, но глаз был утерян, единственное, что мог сделать Брон, это лишь обнадёжить сюзерена, что за деньги, ему вполне удастся его восстановить. Барон же вроде бы и не отчаивался, он не впал в отчаяние и не клял богов. Единственный выживший среди знати, он не раздумывая взял руководство на себя и вполне с ним справлялся. Каменная воля и выдержка этого человека невольно вызывала уважение, и мрачные подавленные вояки подчинялись ему беспрекословно.
Когда настало время обеда, барон объявил, что пришло время проститься с павшими и проводить их в последний путь. Пока Брон возился с ранеными, остальные рыцари успели сложить подобие погребального костра. На него пошло всё. Не нужные уже более палатки, остатки дров, запасная одежда, одеяла, всё что принадлежало умершим и могло гореть.
Брон медленно шел вдоль мертвых тел, вглядываясь в мертвые лица.
— Сколько жизней, сколько судеб, — тихо шептали его губы, — ради чего?
Слова застряли в голосе парня, а сам он замер, словно наткнувшись на стену. Взгляд его прикипел к маленькому, по сравнению с остальными, телу. Элирию заботливо укутали в плащ, а лицо омыли водой. Брон смотрел, на это красивое лицо, которое не портили ни смертельная бледность, ни налитые синевой губы. Она была так спокойна и умиротворена, что Брон мог бы ей позавидовать. На глаза парня навернулись слёзы, и он смахнул их, не желая, чтобы остальные видели его слабость.
— Ты отомстил за неё, — Брон, поглощённый горем, даже не услышал, как к нему подошёл Рондес.
— Это не вернёт её ко мне.
— Как и не вернёт их к их семьям, — Рондес рукой обвёл длинный ряд тел,- они мертвы, и не в силах наших вернуть время вспять, всё что мы можем, это сделать их жертву не напрасной, и жить для них, храня память в своём сердце.
Брон не ответил, борясь со своим организмом. На него нахлёстывали такие волны печали и горя, что он едва сдерживался, чтобы не зареветь как ребёнок.
— Что, любуешься на дело рук своих? — Брон не сразу понял, что обращаются к нему и не сразу до него дошёл весь чудовищный смысл брошенных ему в спину слов.
Медленно повернувшись, парень увидел за собой искажённое злобой лицо Рыжего Тина.
— Чего ты несешь, недоносок? — взъярился Рондес, хватая того за грудки.
— Лирад был бы жив, — смело крикнул оруженосец ему в лицо, — если бы он помог ему, а не помчался за той бабой.
— Закрой свой поганый рот, — старый рыцарь встряхнул оруженосца как кутёнка, — если бы не он, эта тварь бы наплодила ещё монстров, сколько деревень бы ещё принесла в жертву, а?
Но молодому оруженосцу слова рыцаря были побоку. Громко сплюнув он с ненавистью посмотрел на Брона, выражая всё свое к нему отношение.