— Мама Резвых пришла. Где папа Шевалье? — спросил директор.
— Он, наверное, задерживается на работе. Но должен прийти, — ответил Влад.
— У нас тоже работа, поэтому ждать мы не намерены, будем начинать, — решил директор, раздосадованный попустительством безответственного родителя.
— Простите, разрешите войти? Шевалье Илья Николаевич, — представился отец.
Предложив присесть, директор начал разбор полетов, предоставив слово психологу.
— Меня очень волнует нездоровая тяга этих двоих друг к другу. В их возрасте уже нужно понимать, что такое половое различие и не поддаваться бушующим гормонам.
Илья Николаевич был очень удивлен такой пронизывающей речью педагога и думал: она сама-то поняла, что сказала? И позволительно ли эти вещи обсуждать вот так — всем коллективом. Может, это дело мамы и дочки, папы и сына? И им только стоит разговаривать на такие щекотливые темы.
— Мы просто дружим, — за двоих сказал Влад.
— За свою практику я насмотрелась на результаты такой дружбы. Мне не хочется очередной раз вытаскивать из депрессии вашу дочь после того, как Шевалье ее бросит или дело вообще дойдет до прерывания беременности, — сказала психолог, обращаясь к Надежде Петровне Резвых.
В этом месте не выдержала Екатерина Великая:
— Я не могу понять, в чем суть конфликта? Ребята дружат, хорошо общаются друг с другом. К ним другие начали тянуться, я замечаю, класс меняется в лучшую сторону. Меньше стало ссор, злобы.
— У них ранняя половая связь, — остановила речь коллеги психолог, — я бы не советовала вам, уважаемая Екатерина Викторовна, сглаживать проблему. — Они занимаются непристойностями, а это портит имидж лицея. Вот послушайте сообщение, которое Настя разослала своим одноклассникам.
И она прочла текст.
Родители с откровенным недоумением смотрели то на детей, то на психолога, то на классного руководителя.
Настя дала себе слово выдержать все до конца, не плакать, быть мужественной. И она молчала — гордый и стойкий оловянный солдатик. Влад тоже был внешне спокоен, выдавали его волнение только крепко сжатые кулаки.
— Почему вы так уверены, что это писала Ася, а скажем, не завуч, не директор? А может, это ваше сообщение? — спросил парень, обращаясь к психологу.
— А почему ты решил, что это я? Письмо счастья пришло от нее, — педагог не ожидала такой постановки вопроса.
— Хорошо, если я завтра взломаю ваш аккаунт, напишу всякие непристойности, разошлю всем учителем, то смогу с уверенностью сказать, произведение эпистолярного жанра принадлежит вам?
— Но это нужно доказать.
— Что нужно доказать?
— Что написала я.
— Так и вы докажите, что Ася создала этот пост, а не Вася Иванов и не Марья Гавриловна.
Тут вмешался Илья Николаевич:
— Я думаю, всем нам нужно снизить градус эмоций и поднять градус разума. Сейчас не определить, с какого компьютера ушло сообщение. К сожалению, мы можем отследить всего лишь, из какой страны, в лучшем случае — из какого населенного пункта, пока наши возможности, увы, невелики. Действие Аси здесь недоказуемо, потому предъявить ей нечего. А вот то, что вы унижаете детей своими высказываниями, недостойно любого человека, а педагога тем более. Ребята дружат, и это прекрасно. Не надо, уважаемые, опошлять великое чувство бесконечными подозрениями.
— Это говорите вы мне — педагогу с пятнадцатилетним стажем? Да еще в присутствии детей? — прослезилась психолог.
— Давайте попросим детей выйти из кабинета, — наконец высказался директор, до этого молчавший.
— То есть вы можете говорить всем, что вздумается, обвинять во всех смертных грехах, а вам, значит, говорить правду запрещено? Хорошая позиция, удобная, — обращаясь к психологу, заступилась за детей и родителей Екатерина Викторовна.
— В лицее ходят слухи, что между ними сексуальная связь, — взяла себя в руки психолог и привела последний контраргумент.
— Это только слухи, — заметил Илья Николаевич, — факты есть? — не услышав ничего вразумительного, Шевалье — отец продолжил: — Тогда разрешите откланяться, мне нужно на работу — много дел. В любом случае рад был с вами познакомиться. Всего доброго.
И вышел.
В холе его догнала Надежда Петровна.
— Спасибо большое, что защитили наших детей. Я бы так не смогла, расплакалась бы и все.
— Все обвинения, выдвинутые лицеем безосновательны. Однако уважаемая…
— Надежда Петровна, — представилась мама Насти.
— Надежда Петровна, нужно будет за детьми понаблюдать.
— Я им верю. Только, боюсь, психолог невольно может подтолкнуть их к иным отношениям.
— Вот я и говорю, нужно понаблюдать.
— Вы сейчас на работу?
— Да.
— Может быть, зайдете ко мне в столовую, я там поваром работаю, поедите, а то на обеде не были, и день еще впереди? У нас сегодня отменный борщ с чесночком и смальцем, очень вкусные биточки с подливой. А пироги с яйцом и луком просто объедение.
— Вы так вкусно рассказываете, что мне и в правду захотелось есть. Ну, что ж, пойдемте в вашу столовую.
***
Популярность ребят тем временем росла. На другой день по лицею поползли слухи о том, что видели Настю и Влада целующимися и занимающимися непристойностями в одной из рекреаций. Одни рассказывали, что парень избил директора прямо в его кабинете, а потом с Настей выпрыгнул из окна третьего этажа. Другие — что Влад с друзьями поджег квартиру психолога. Конечно, в эти сказки мало кто верил, но сам факт наличия безобразных слухов был неприятен.
— Наверное, Лариска с Психичкой — рассадник всех сплетен, больше некому, — предположила Изольда.
Зайдя как-то на урок истории, психолог увидела сидевших за одной партой Влада и Настю и потребовала у молодого учителя, который когда-то от бабушки схлопотал подзатыльник, рассадить ребят.
— На каком основании? — поинтересовался Шевалье.
Если бы не заболел их историк Николай Иванович, она побоялась бы открыть дверь кабинета, а не то, что диктовать учителю, как ему быть с этой парой.
— На том основании, что вы постоянно отвлекаете друг друга, — сказала, раздражаясь, психолог.
— Мы разговариваем только по делу, — вынужден был оправдываться наш герой.
— Это не имеет значения. Немедленно выполняйте, что вам велено.
В этом месте не выдержала уже Настя:
— Мы не будем пересаживаться.
— Тогда будете стоять, хоть весь урок.
— Тогда будем стоять, — ответил Влад.
— И стоять будет весь класс, — продолжила издеваться психолог. — Встаньте все.
— Эй, сладкая парочка. Выполняйте, что вам говорят, я тут из-за вас весь урок стоять не намерена. В конце концов, мне историю на ЕГЭ сдавать, знания нужны, а не пустое времяпровождение в лицее, — заявила о солидарности с психологом Старухина.
— Это кто там так бойко заговорил? Ты что ли, Лариска? Стоим все. Если хотите, чтобы с каждым из вас так разговаривали, каждого унижали, садитесь. А я себя уважаю, поэтому постою, — неожиданно для всех поддержал Влада и Настю Юра Игнатов.
А Брахман вспомнила известный афоризм:
— Из учителей получаются прекрасные начальники тюрем, потому что они лучше знают, кому с кем сидеть, — и окончательно разозлила психолога.
И они все, кроме Ларисы, стояли весь урок, больше не проронив ни слова. Психолог сходила за директором, но и он ничего не смог сделать, 10 «А» вышел из повиновения.
Однако после этого инцидента все поняли: они — класс!
***
Илья Николаевич довольно часто стал посещать столовую № 1, где трудилась Надежда Петровна. Ему нравилось приходить сюда в обеденный перерыв, а потом иногда в вечернее время, вкусно есть и иногда вести задушевные беседы с матерью Насти. Конечно, не всегда у женщины было свободное время для разговоров, но он был рад и ее улыбке, приветливому взгляду или просто кивку, мол, увидела, добро пожаловать к нам на огонек. А какой вкусной едой она его кормила. «Вот повезло кому-то, — думал Илья, — и красивая, и добрая, и умная, а готовит вообще исключительно вкусно». Иногда, глядя на Надежду, Шевалье подумывал, а не завести ли с ней роман? Останавливал один момент: его вновь проснувшаяся любовь к бывшей жене. Наверняка еще год назад Илью не остановило бы никакое замужество понравившейся женщины, а сейчас нет, никто не нужен — ни женщины в браке, ни одинокие. Потому что есть Настя, Настюша, Настенька. Она должна ему поверить, должна оценить его жертвы ради стремления жить вместе.