Виталий Андреевич на минуту задумался, неожиданно замолчав.
— А как с Надеждой познакомился? — спросила Настя, прервав затянувшуюся паузу.
— Да обычно — она была моей соседкой по новой квартире, поэтому ты ее не знала.
— А почему у вас с дочкой разные фамилии?
— Потому что она мне неродная дочь. Ее отец служил в милиции и погиб еще до рождения Аси. В девяностые, если помнишь, люди не знали, к кому обращаться за помощью: в правоохранительные органы или в криминальные структуры — настолько сильна была власть злодеев. Когда Надежда была на третьем месяце беременности, в городе судили бандитов, державших в страхе весь район. Их искали долго, но все же изловили, а потом с некоторыми препятствиями довели дело до суда. Каким-то образом преступникам, оставшимся на свободе, удалось подкупить конвой. После провозглашения приговора бандиты легко освободились от наручников и, забрав оружие у совсем не сопротивлявшихся конвоиров, выбежали из здания суда. Там их ждала машина. Асин отец, патрулировавший улицы города в тот день, проезжал мимо здания суда, а когда заметил выбегающих с оружием преступников, бросился им вдогонку. Одного он застрелил, другого ранил, но и сам получил пулю, не совместимую с жизнью. Я и говорю он — герой, хоть сейчас никто об этом подвиге не вспоминает.
— Настя знает о своем отце?
— Конечно, мы с женой никогда этого не скрывали. Более того, я не стал удочерять ребенка по этой причине, хоть считал и считаю девочку родным человеком. Думаю, она должна знать о Сергее Резвых — своем отце, помнить его и гордиться им.
— А с какого времени ты ее воспитываешь?
— Почти с рождения. С того самого момента, как Надежда спасла меня. Уйдя из медицины, очень много для меня значившей, я начал искать свое место в новой жизни, а оно никак не находилось. Может, потому что я беспробудно пил? Заработал какую-то мелочь — и тут же потратил на спиртное, сомнительных дружков — и так изо дня в день. Недели, месяцы шли непрерывной чредой, а ничего не менялось. Однажды я остановился, проанализировал жизнь — и понял, что ничего хорошего уже не будет: родителей в живых нет, ты замужем, — на этом месте Анастасия Львовна опустила голову, — боль не уходит, а, напротив, усиливается, к тому же тяжело без любимой работы. В общем, смалодушничал, герой-десантник. Что было дальше, рассказывать не буду, только скажу, спасла мою жизнь Надежда. Сколько буду жить, столько буду ей благодарен. Нашла меня в квартире, почему-то незапертой, предала врачам. Лечили в госпитале, постепенно головные боли начали уходить, но привычка выпивать осталась. Жаль мне их: и Надежду, и Асю. Терпят меня почему-то, мучаются, молча неся свой крест.
— Она тебя любит? — тихо спросила Анастасия Львовна и добавила: — Жена.
Виталий Андреевич задумался, а потом сказал:
— Скорее всего, по-женски жалеет, она очень много в меня вложила сил, многим пожертвовала. Надежда в то время училась в институте и бросила его, потому что от меня никакой помощи не было, более того, ей со мной, как с ребенком, приходилось много возиться.
— Виталий, а ты Надежду любишь? — задала вопрос Анастасия Львовна, сама от себя не ожидая.
— Если бы ты знала, Ася, какой сложный вопрос задаешь. Это не любовь, в нашем с тобой понимании слова, это что-то вроде ощущения невероятной нежности и привязанности к близкому родственнику: к сестре, тете — кому-то очень родному.
Он рассказал все, кроме того, как страдал первые месяцы, годы без нее, Аси, а потом это состояние перешагнуло и пятилетие, и десятилетие.
— А можно у тебя спросить…
— Прости, Виталий, — остановила его Анастасия Львовна, — другой раз, мне нужно работать.
Он ушел, а она упала на свою тетрадь с цифрами и таблицами и горько разрыдалась.
***
Влад возвращался с новогоднего вечера, проходившего в лицее, изрядно взвинченным. Все парни класса, за исключением Юры, не отходили от Насти ни на шаг, бесконечно приглашая ее на танцы. Как же красиво она двигалась! Еще бы, двенадцать лет заниматься художественной гимнастикой — и пластика появится, мастерство, умение слушать, понимать и чувствовать музыку. Влада раздражали все пацанские комплименты — от самого безобидного: «Настя, какая ты красивая», «Ты лучшая! Ты крутая!», «Выглядишь, как звезда!» до недопустимо пошлого: «Ты просто секси, детка». Почему-то парни считали, что девушка от этих весьма сомнительных дифирамб должна оказаться в нирване и почувствовать необыкновенный прилив счастья. Странно! Как будто все ребята дружно открыли глаза и впервые увидели перед собой Настю. А раньше не замечали ее красоты? Не ощущали этот свет души, льющийся из красивых огромных глаз и излучающий любовь, нежность? Конечно, кто заметит тихоню в огромных роговых очках, маленькую, худенькую, скромно одетую и вечно уткнувшуюся в книгу? Теперь же после ее операции по коррекции зрения, когда девушка избавилась от надоевших уродливых очков, все изменилось. Вдруг все увидели, что она чудо как хороша. Обратили внимание на огромные выразительные глаза, волнистые, длинные волосы и вполне оформившуюся фигуру, округлившуюся в нужных местах.
«Что же происходит?» — думал Влад.
— Что происходит? — к нему в комнату вбежала, раскрасневшаяся после морозного воздуха, Влада. — Наша всесторонне недоразвитая личность, кажется, влюбилась?
— С чего ты взяла, систер?
— Ты всех парней своим взглядом испепелил, хорошо, ума хватило уйти, а то бы точно кулачными боями все закончилось. Влюбился, так и скажи всем, пусть парни отстанут. Объявите, что вы с Аськой — пара. А то сам не ам и другим не дам.
— Каждый человек по-своему прав, а, по-моему, так и нет, — по привычке начал он пикироваться с сестрой, но настроения не было. И замолчал.
«Неужели все поняли, что я влюбился? — подумал парень. — А она? Что чувствует она? Надо немедленно все узнать».
Следующий день был последним в четверти. Влад, как обычно, забросив свою сумку на стул, подошел к группе ребят кого-то обсуждающих. Вскоре из разговора он понял, парни говорили об удивительном превращении Насти в самую красивую девушку класса и даже лицея.
— А ты что так рано ушел? — спросил Юра.
— Решал один вопрос.
— И Аську бросил, нам с Наташкой пришлось ее провожать.
— Разве не было желающих?
— Были, конечно, сколько угодно, только она не разрешила. Я не пойму, почему тупишь, не действуешь, хочешь, чтобы ее увели? Претенденты есть, я тебя уверяю.
В кабинет вошла Настя, и ребята замолчали. На переменах в течение всего дня она больше отмалчивалась, отвечала на его вопросы скупо, разговор не поддерживала — обиделась. А Влад торжествовал — значит, его чувство взаимно. После уроков они пошли домой вместе.
— Ася, мне нужно с тобой поговорить.
— Говори. Хочешь пригласить меня на лыжную базу?
Влад едва не сказал, что хотел позвать ее в их лермонтовское, как они называли, кафе «Белеет парус одинокий», но вовремя одумался: вариант с турбазой более романтичный и оригинальный для признания в любви, поэтому решил подыграть Насте:
— Как догадалась?
— Вы с парнями обсуждали этот вопрос, когда я на перемене заходила в кабинет.
— Всем вместе съездить не удастся, а мы вдвоем вполне можем такое позволить.
— Дорогой Рыцарь, вы не потерялись во времени, через четыре дня Новый год, сейчас все места расписаны на две недели вперед. Да и мы несовершеннолетние, забыл? Кто нас туда пустит? — удивилась Ася наивности Влада.
— Вот за это точно не стоит беспокоиться: у отца есть знакомая, которая нужную базу очень легко организует, и места найдутся, и не обратят внимания на наш возраст. А, вообще, в соответствии со статьей 26 Гражданского кодекса РФ несовершеннолетние в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет совершают сделки с письменного согласия своих законных представителей — родителей, усыновителей или попечителя. Так что закон мы не нарушаем, — развеял последние сомнения парень.