Все рванулись к лошадям. Жиля любили не только рыцари, но даже и простые латники. Детское простодушие, скрытое под свирепой наружностью, очаровывало всех.
Брайен, несмотря на вес доспехов, с разбегу вставил ногу в стремя и занес другую над крупом своего скакуна. Так он и остановился, глубоко задумавшись.
– Возьми с собой двадцать человек, Теолаф! – крикнул он. – Только двадцать! Остальные пусть остаются здесь и стерегут наших пленников.
Он неторопливо слез с коня.
– Там у них, наверное, самозванец, – сообщил король Иоанн Мальвину.
– Так оно и есть, ваше величество, – заверил Мальвин, – а мои рыцари получили приказ не убивать его, а лишь взять в плен. Если только найдут. Я умолчал об этом, ваше величество, лишь потому, что по сравнению с прочими делами это такая мелочь, что я не хотел затруднять вас. Как только его приведут, мы тотчас увидим, что он ни капли не похож на нашего принца.
– Я думаю, что его появление докажет обратное, – промолвил Джим. Едва ли не с удивлением он почувствовал, как в нем вскипает гнев на Мальвина. – А то, что ваши рыцари получили приказ просто взять его в плен, – ложь. Они могут преследовать его с единственной целью: убить, чтобы король Иоанн даже краем уха не услышал о его существовании.
– Ты полагаешь, что я лгу? – Мальвин быстрыми шагами направился к Джиму, воздев свой перст. Однако, вспомнив о бессмысленности этого жеста, ограничился тем, что погрозил Джиму. – Мы еще увидим, кто из нас прав.
Ожидание продлилось пятнадцать или двадцать отнюдь не самых безмятежных минут; раненые тем временем заботились друг о друге, причем так заботливо, как только солдат четырнадцатого века мог позаботиться о своем собрате. Король, Брайен и прочие не нашедшие себе занятия люди вновь обратились к созерцанию битвы.
Первая дивизия французов наткнулась на спрятавшихся лучников и была рассеяна ими на мелкие кучки. В прошлом году Джим впервые увидел, что такое боевой лук, и понял, какое разрушительное действие могут производить стрелы. Но никогда прежде ему не доводилось видеть, на что способна целая сотня стрел, выпущенная разом из сотни луков. Целые группы и линии рыцарей в тяжелых доспехах попросту сметало, седла пустели, подстреленные кони падали под своими седоками. То, что казалось поначалу неукротимым, мощным натиском, обернулось беспорядочно спутанными клубками едва живых тел всадников.
Как и надеялись англичане, на вид их было теперь гораздо больше, чем французских рыцарей, дожидавшихся своей очереди во второй дивизии. Рыцари и конные латники понеслись на другой конец поля, не дожидаясь приказа; это менее всего походило на строй; совершенно хаотично лавина всадников устремилась навстречу губительным тучам стрел. В атаку ринулась третья волна, но она была встречена английскими всадниками; поле битвы рассыпалось на кучки людей, сошедшихся в схватках один на один.
Тут до группы, собравшейся вокруг короля, донесся крик: англичане расступились, и мгновение спустя в получившийся таким образом проход въехал Теолаф, а за ним, с непокрытой головой и мечом, спрятанным в ножнах, следовал принц. Он подъехал к королю Иоанну и прочим рыцарям, стоящим под флагом, и спешился.
– Брат, – раскрыл он объятья королю Иоанну, как то было заведено среди монархов.
Тот, однако, отпрянул и сложил руки на груди; принц остановился и опустил руки.
– Ну, и кто же вы такой, сир? – спросил король.
– Я? – юноша надменно поднял голову. – А кем я могу быть? Я – Эдвард Плантагенет, наследный принц всей Англии, перворожденный сын Эдварда, короля Англии. А кто вы такой, сэр?
Этот вопрос король оставил без внимания.
– Что и говорить, – обернулся он к Мальвину, – он весьма похож на нашего принца.
– Скажите уж, что ваш принц весьма похож на его королевское высочество принца Эдварда, – одернул его Брайен.
– Разберемся, – отрезал Мальвин.
Он рванулся вперед и ткнул указательным пальцем в сторону принца так стремительно, что едва не коснулся его носа.
– Замри! – приказал он.
Принц мгновенно окаменел, и уже никто не сомневался, что магия Мальвина действует вполне исправно. Мальвин ухмыльнулся и бросил беглый взгляд на Каролинуса.
– Кто бы подумал! – сообщил он. – Ты не смог набросить покров своей защиты на всех. А теперь тот, кого вы называете принцем, в моих руках.
Каролинус не ответил. Он был столь же неподвижен, сколь и принц, однако почему-то само собой разумелось, что если он пожелает, то никто не помешает ему пошевелиться. Он просто не желал этого делать. Он стоял и наблюдал за происходящим так, будто Мальвина просто не существовало.
– Как бы там ни было, – Джим подошел к лошади и отстегнул от седла флягу, – давайте разберемся, кто есть кто.
– Остановите его! – закричал Мальвин. – В его фляге волшебная жидкость! Не пускайте его к принцу.
– Вода как вода, – заметил Джим. Он подошел к королю Иоанну, откупорил флягу и плеснул из нее себе на ладонь. Он поднял руку, чтобы король понюхал жидкость.
– Чувствуете какой-нибудь запах, ваше величество? – спросил он. – Я же говорю: вода как вода.
– Он заколдовал воду! – выпалил Мальвин.
Джим даже бровью не повел, беря пример с Каролинуса. Он направился к настоящему принцу.
– Прошу прощения, ваше высочество, – сказал он, – но это совершенно необходимо.
С этими словами он выплеснул пригоршню воды в лицо Эдварда.
Эдвард не мог вытереться, ни один его мускул не дрогнул. Но зато глаза полыхнули яростью, а у англичан из груди вырвался не то стон, не то рычание. Кто на лошади, кто на ногах – все рванулись было к Джиму, но затем остановились.
– Еще раз прошу прощения, ваше высочество, – поклонился Джим. – Будь у меня другой выход, я бы воспользовался им.
Он развернулся и двинулся к другому принцу, стоявшему между королем и Мальвином. Последний встал было у него на пути, но Брайен быстро шагнул вперед и отшвырнул чародея прочь. Прежде чем Мальвин обернулся к Брайену и обездвижил его, прежде чем король успел встать между Джимом и принцем и оттолкнуть его, Джим выплеснул вторую пригоршню воды в лицо принца Мальвина.
На сей раз заголосили все, даже король Иоанн, который в ужасе отшатнулся и разразился бранью.
Как только вода попала на физиономию принца, она изменилась. Послышалось шипение, свист, и черты лица не то чтобы исказились, но как-то съежились. Рот сжался, нос укоротился, а глаза плотно съехались друг с другом.
При этом принц вроде бы даже и не почувствовал, что по его лицу стекает вода. Он по-прежнему, как человек, который не понимает, что происходит, с удивлением взирал на Джима.
Джим взял открытую флягу и щедро выплеснул в лицо принца столько воды, сколько уместилось в его сложенных наподобие чаши ладонях.
Шипение и свист усилились. Лицо стремительно съеживалось. Тело теряло в росте и тонуло в складках одежды, сама же одежда тряпкой повисла на двойнике Эдварда. С головой уйдя в свое платье, принц все уменьшался и уменьшался, даже когда вся вода стекла на землю.
Джим отступил назад. На глазах у всех присутствующих принц, стоявший между Мальвином и королем, становился все меньше и меньше, пока вовсе не исчез; на земле осталась лишь груда тряпья.
Каролинус стремительно развернулся на каблуках.
– Департамент Аудиторства! – рявкнул он.
– Я здесь, – раздался поразительно глубокий бас в четырех футах от земли.
– Отметь получше вопросы и ответы, которые ты сейчас услышишь, – сказал Каролинус. – Джеймс?
Джим оторвал глаза от кучи одежды, лежавшей на земле, и взглянул на Каролинуса, Хотя он и знал, что произойдет, если он плеснет в лицо принцу водой, случившееся все равно потрясло его. Он чувствовал себя едва ли не убийцей.
Глаза Джима встретились с глазами Каролинуса.
– Джеймс, – начал волшебник, – была ли та вода, которую ты использовал, действительно водой, и ничем, кроме воды?
– Обычная вода, – отвечал Джим. – Я взял ее несколько часов назад из ручья. Сэр Брайен видел, как я вылил из фляги вино и наполнил ее водой.