– Но если он будет по-прежнему опасен, – возразил Джим, – то какой смысл лишать его сил?
– Темные Силы не будут больше его использовать – с одной куклой дважды они не играют. А если сила останется при нем, то Темные Силы охотно воспользуются им снова.
– Ну ладно, а почему ты не…
Джим осекся и внимательно посмотрел на Каролинуса.
– Ты хочешь сказать, – продолжал он, – что я должен подать на него иск в Департамент Аудиторства?
– Я ничего не хочу сказать, – отозвался Каролинус. – Я никак не могу вмешиваться в эту ситуацию, поскольку закон запрещает мне оказывать тебе какую-либо помощь. Я и так, пусть совсем немного, но нарушил его, защитив тебя сегодня от магии Мальвина. Когда двадцать четыре часа истекут, защита кончится, и ты будешь уязвим для его чар. Тогда Мальвин сможет задействовать весь свой счет – он же по-прежнему в его распоряжении – и сделать с тобой все что угодно.
Джим взглянул прямо в глаза Каролинуса. Очи волшебника будто пытались что-то подсказать ему.
– Значит, говоришь, у меня осталось меньше суток, чтобы подать иск на Мальвина?
– Повторяю, – заявил Каролинус, – я тебе ничего не говорю. Я просто рассказываю тебе, каково нынешнее положение вещей, а выводы изволь сделать сам.
– Ну, на один-то вопрос ты ответишь?
– Посмотрим, – лаконично ответил Каролинус.
– Вот, допустим, иск я не подал, двадцать четыре часа истекли, Мальвин освободился от чар, наложенных на него тобой…
– Я уже говорил, за эти чары мне придется платить штраф, – прервал его Каролинус и поморщился. – Дороговато они обойдутся. А счет в Департаменте Аудиторства восполнить нелегко, знаешь ли.
– Да-да, – подтвердил Джим. – Знаю. Меня интересует вот что: если я пережду сутки и ничего не сделаю, то сколько сможет возместить Мальвин из того, что он потерял?
– Я не собираюсь во всеуслышание заявлять о том, на что способен мой собрат по волшебству, – отрезал Каролинус. – Но если говорить о гипотетической ситуации, то, коль этот маг и вправду таков, как ты о нем говоришь, он, вероятно, может вернуть все, что потерял, да и еще кое-что прихватить в придачу.
– Иными словами, если его останавливать, то сейчас – самое время, – подытожил Джим.
– Если это вывод из моей гипотетической ситуации, то мне придется согласиться, – сказал Каролинус. – Учти только, что, когда низший волшебник подает подобный иск на старейшего мага класса ААА, ему следует быть готовым к тому, что ежели он не сможет отстоять своей правоты, то не только лишится счета, но и, возможно, даже будет совершенно изгнан из Царства магов. Худшего даже Мальвину не пожелаешь.
– Но я даже не знаю толком, какой иск подавать! – в отчаянии воскликнул Джим.
– Как наставник ученику, я могу тебе сообщить, – начал Каролинус, – что в нашем гипотетическом случае иск может быть подан на того, кто создал ситуацию, конечным результатом которой станет постоянное убывание энергии, контролируемой Департаментом Аудиторства. Таким образом сила самого Департамента Аудиторства уменьшится, и он практически лишится возможности осуществлять контроль над Царством магов.
Джим посмотрел на слабую фигурку волшебника, стоящую перед ним, и перевел глаза на его лицо с клочковатой бородкой и усами.
– Ты хочешь сказать, – наконец вымолвил он, – что все эти кошмары могут стать результатом деятельности Мальвина?
– В нашем гипотетическом случае. Решать, конечно, Департаменту Аудиторства. Мое собственное мнение в расчет принимать не следует, но я полагаю, что от иска тут никуда не денешься. Надо что-то делать с этим гипотетическим магом, которому мы говорим, то есть о котором мы говорим…
Каролинус чуть ли не с яростью поправил себя.
– С годами моя речь становится все более и более ужасной, – проворчал он. – Ладно, она тут ни при чем; сейчас тебе надо как следует разобраться в подоплеке той ситуации, о которой мы только что говорили. Мой долг исполнен. Подашь ли ты иск в Департамент Аудиторства или нет – зависит только от тебя.
– А мы ничего не забыли? – спросил Джим. – Все ли тут чисто? Если я подам иск, то тот гипотетический волшебник, о котором ты говорил, точно ничего больше не сможет сделать?
– Да, – ответил Каролинус. – Послушай, пусть это останется между нами, но я не могу думать, как бы угодить другому гипотетическому волшебнику! Тем более что он целые годы поносил высокое искусство магии и цех волшебников. Да еще, будучи всего лишь человеком, умудрился стать причиной стольких бед!
Оба несколько минут молчали.
– Ладно, – сказал Каролинус, – пойдем-ка лучше к людям. Все, что хотел, я уже сказал.
Он развернулся и стремительно двинулся вперед. Джим последовал за ним. Как только они достигли кружка людей, к Джиму подбежал Теолаф.
– Сэр Джеймс! – воскликнул он. – Где вы были? Сэр Жиль вот-вот умрет; он хочет вас видеть!
40
Джим подошел к дереву, в тени которого лежал Жиль. Люди позаботились о том, чтобы устроить раненого поудобнее: под голову ему на манер подушки положили несколько стеганых курток латников, а шлем и те части доспехов, что можно было снять, не потревожив ран, лежали рядом с рыцарем. Мелюзина по-прежнему не отходила от него: она стояла на коленях у его изголовья и что-то говорила, несмотря на то, что, по всей видимости. Жиль не мог ей ответить.
Едва завидев Джима, она замолчала и перевела на него глаза.
– Наконец-то! – сказала она. – Поторопись, пожалуйста! Ему надо поговорить с тобой, а сил для разговора почти не осталось. Тебе придется приложить ухо прямо к его рту.
Джим опустился на колени и взял Жиля за руку, но та, совершенно обескровленная, казалась холодной и чужой в пальцах Джима.
– Лучше бы мне лишиться чего угодно, только не тебя. Жиль, – проговорил он.
Он увидел, что умирающий пристально смотрит на него, и уловил слабый огонек жизни в его глазах.
– Я услышу все, что ты скажешь, – пообещал Джим. – Я приложу ухо к твоим губам.
Не вставая с колен, он наклонился и прижал ухо прямо к холодным губам Жиля, но мгновение спустя опомнился и отвел голову на долю дюйма назад, чтобы дать Жилю сказать то, что он хотел. Джим напряг слух.
– Море… – с огромным трудом прошептал Жиль. – Там… похорони…
– Даю тебе слово. Жиль, – Джим сжал руку друга, – будь спокоен. Тебя похоронят в море. Обещаю!
Джим не понял, что случилось в следующий момент – то ли Жиль просто вздохнул, то ли какой-то неясный звук, родившись в его груди, вырвался через губы, но глаза рыцаря закрылись, а лицо разгладилось.
– Бедняга, – сказала Мелюзина: она так и не выпустила его руку.
Жиль еще был жив. Он дышал, и грудь его слабо вздымалась.
– Вода, – промолвила Мелюзина, опуская глаза. – Совсем как я: перед смертью ему нужна вода.
Джим поднялся на ноги и обнаружил, что его полукругом обступили латники во главе с принцем, неотступно наблюдавшие за Джимом и Жилем. Во всех глазах светилась одна и та же надежда: люди смотрели на Джима и думали, что он сможет что-нибудь сделать, чтобы сохранить рыцарю жизнь.
Джим медленно покачал головой.
– Он хотел сказать мне, что желает быть погребенным в море, – сообщил он окружающим. – Я пообещал, что сделаю это.
Джим повернулся к Жилю спиной, хотя даже предположить не мог, что это возможно. Его горло сжалось, он прокашлялся и принялся пробиваться сквозь полукруг латников, чтобы вернуться на прежнее свое место – под флаг, где граф Камберленд и король Франции Иоанн по-прежнему обсуждали условия перемирия. Даже на самый поверхностный взгляд было ясно, что проблема, как остановить рубак на поле боя, как и прежде, оставалась проблемой. Когда Джеймс подошел, король и граф беседовали о том, как будут погребать мертвецов.
– Да, – говорил король Иоанн. – Да, милорд граф, эта идея мне нравится. Я сам возведу часовню и определю ей содержание, чтобы они вознесли молитвы за французов, павших сегодня на этом поле.