Он взял у Джима лоскут и стержень. Положив ткань на седло своего коня, в углу лоскута он изобразил пиктограмму[9].
Под рогами Джим распознал грубое изображение фамильного герба Брайена: на красном фоне черные перекрещенные рога – символ принадлежности его рода к младшей ветви Невиллов из Рэби, графов Уорчестер.
Кончиком кинжала Брайен аккуратно и экономно отрезал уголок лоскутка с рисунком и отдал Джиму остатки материи и уголь.
– Они наверняка поймут, – сказал рыцарь. – Три звука рога – знак к выступлению, – он показал на коровий рог, прикрепленный кожаной петлей к его седлу.
– А как же они узнают, что это послание написал именно ты? Как они могут проверить это? – спросила Даниель.
– Э-э! – Сэр Брайен замолчал, задумавшись на мгновение. – Вот, я же изобразил свой герб в конце послания.
– Любой, кто видел твой герб, мог бы нарисовать то же самое, – сказал Джим. – А если никто не заметит упавшую стрелу…
– Не может быть! – яростно прервал его сэр Брайен. – Мои люди не уйдут от ворот, которые атакует враг!
– Ну-ну, даже если они увидят стрелу, подберут ее и прочтут послание, у них может возникнуть сомнение, действительно ли оно от тебя, – продолжал Джим. – У нас есть какой-нибудь знак, который мы могли бы привязать к стреле, чтобы они точно знали, что она прилетела от нас, а не от кого-то другого?
Сэр Брайен выглядел несчастным.
– Я мог бы надеть на стрелу отцовское кольцо. Прежде оно никогда не покидало моей руки, но, к сожалению, три года назад у меня были черные дни, и во время карнавала я заложил кольцо ростовщику в Ковентри[10], – сказал он и для верности показал смуглые руки, на которых кольца не было.
Джима захлестнула горячая волна жалости к рыцарю. Церковь запретила ростовщичество и в Англии, и на всем континенте. Но тем не менее оно процветало. Многие из тех, кто прибегал к помощи менял, были благородными джентльменами, но по тем или иным причинам находились в затруднительном положении. Джим решил тайком от сэра Брайена узнать, что можно предпринять, чтобы вернуть кольцо. Должно быть, вернуть кольцо нетрудно, если только ростовщик его не продал. Куда труднее убедить Брайена взять кольцо, ибо благородный рыцарь может оскорбиться подобным актом милосердия.
– Придумал! – вдруг воскликнул Джим. – Платок леди Геронды, тот, что она дала тебе на счастье, Брайен! Любой из твоих людей узнает его, такого ни у кого нет!
Сэр Брайен, вдруг побледнев, взглянул на него и взорвался:
– Никогда! Никогда не расстанусь со знаком ее любви, пока жив!
– Ну-ну, сэр Брайен, это же совсем ненадолго, – сказал Дэффид. – Тебе его вернут. Кто-нибудь из твоих людей наверняка спрячет его в замке в укромном месте, пока они ожидают сигнала твоего рога. Там платок будет в полной безопасности.
– Никогда! – уперся Брайен. – Лучше я увижу свой замок в руинах!
– Не упрямься, сэр Брайен, сделай как предлагает Дэффид. Твой талисман сберегут моя стрела и твои люди. Только платок может доказать то, что послание от тебя, – уговаривала рыцаря Даниель нежным голосом.
– Не могу. Я же сказал, что никогда не расстанусь с ним, и не расстанусь! – сказал Брайен и отвернулся от них.
– Сколько шума из-за какой-то тряпки… – проворчал Арагх.
– Арагх! Иногда волки хоть и видят все, но ровным счетом ничего не понимают, – сказала Даниель, склонившись к самому уху волка.
Такие слова Арагх мог простить только Даниель; он прижал уши, опустил голову и поджал хвост между лап. Даниель подошла к сэру Брайену.
– Послушай, сэр Брайен… – начала она. Вдруг рыцарь взорвался:
– Никто – ни ты, ни вы все – ничего не понимаете! Это единственное, что у меня есть от нее, вы поняли? У меня больше ничего нет!
– Мы знаем, – заговорила Даниель необычайно мягким голосом. – Но неужели ты думаешь, леди Изабель желала бы, чтобы ты потерял свой родовой замок из-за того, что не хотел расстаться с ее платком самое большее – на час? Как ты думаешь, будь она здесь, неужели она не приказала бы тебе привязать ее подарок к стреле с посланием, чтобы твои люди узнали его?
Она замолчала. Пауза затянулась. Краска отхлынула от щек Брайена. Он выглядел совершенно удрученным. Рыцарь одной рукой шарил под кольчугой. Наконец он извлек на свет Божий тонкий шафранного цвета лоскуток материи с вышитой в углу монограммой «Г.д.Ш.». Брайен молча поцеловал платок и, не поднимая глаз, передал талисман Даниель.
– Решение, достойное рыцаря, сэр Брайен, – похвалила та. – Леди будет гордиться тобой. Мы осторожно привяжем платок ниткой к стреле, так что он будет в полной безопасности, пока летит стрела, и вряд ли с ним что-нибудь случится, когда она упадет на землю во дворе замка. А уж твои люди, я уверена, будут беречь его как зеницу ока.
– Да, конечно, – ответил Брайен неуверенным голосом.
Он кивнул и явным усилием воли взял себя в руки. Рыцарь выпрямился и оглядел присутствующих.
– Мы прорвемся. Я обещаю, – сказал он. – Никакой враг, будь он даже вдвое сильнее нас, что мы видим сейчас, не сможет удержать меня у стен моего замка.
– Что верно, то верно, – довольна прорычал Арагх, подняв голову и немного распушив хвост. – Я сказал, что доберусь до их предводителя, сколько бы людей вокруг него ни было. Я перегрызу ему горло. Можно, я сделаю это прямо сейчас?
Брайен неодобрительно замотал головой.
– Не сомневаюсь, что ты справишься, но вернешься ли ты живым? Я не уверен, а ты нужен для генерального сражения, – сказал он. – С Черной Бородой мы расправимся, когда придет время. Коли уж на то пошло, то первым с ним должен встретиться именно я.
Он осекся.
– Извини, – продолжил сэр Брайен, – но разве можно в пылу схватки выбирать противника? Пусть тот, кому повезет больше, расправится с ним. Надеюсь, это буду я.
Пока он говорил, Даниель привязала ниткой к стреле послание и платок. Она откусила нитку.
– Готово, – сообщила она. – Мне стрелять прямо сейчас, или вам нужно сначала подготовиться?
– По коням, – скомандовал Брайен. – Ничего особенного нам не надо: построимся сейчас, пока нас не видно за деревьями, – и всех делов… – он махнул рукой, чтобы показать, что имеет в виду. Всадники Джима оседлали коней и начали строиться под прикрытием деревьев. – А как только стрела исчезнет за зубцами стены, мы начнем атаковать! – объяснил Брайен. – Обойдемся без сигнала. Как только я увижу, что стрела скрылась за стеной, я трону своего коня, вы скачите за мной. Мы должны ударить как можно стремительнее; надо не только напугать врага, но еще и вселить в него уверенность, что мы – только авангард большого отряда.
Джим взгромоздился в седло. За спиной он услышал звон спущенной тетивы. Стрела высоко взмыла в небо над их головами. Она удалялась все дальше и дальше, набирая высоту, пока не стала казаться не больше спички длиной, и чудилось, что она вот-вот уменьшится до точки и совсем исчезнет из виду. Но вот стрела начала удлиняться и расти, возвращаясь к земле. Она падала так быстро, что Джиму показалось, что до замка ей никак не долететь. Но все прошло как по маслу: не миновало и секунды, как стрела исчезла за серыми каменными стенами замка Смит. Всадники пустили своих лошадей галопом, и кавалькада ринулась через открытое пространство перед замком на шайку разбойников, которые уже принялись раскачивать таран, чтобы снести ворота.
Сэр Брайен поднес к губам рог, и воздух прорезали три громких и ясных ноты.
7
Джим с отрядом всадников несся во весь опор по открытой местности.
К собственному удивлению Джима, эта скачка пьянила его. Кроме того, его удивляло то, что никто не вспомнил, что на время боя Джим может превратиться в дракона. Но это и к лучшему; в любом случае, ему бы не помешало изучить человечьи методы ведения сражения, да поскорее. Такой вспышки яростного ликования, поразившей Джима, когда он, в теле Горбаша, бился с людьми, разорившими деревню возле замка де Шане, не было; сейчас в его человеческих жилах бурлил человеческий же адреналин. Так что он отнюдь не чувствовал той «драконьей ярости», о которой говорил старый дракон, прадядюшка Горбаша по материнской линии. По крайней мере, Джим не трусил, и то хорошо.