Джим вздрогнул. Впервые он услышал, что в этом мире существует какая-то школа, пусть даже один-единственный колледж.
– Мерзкое насекомое! – Каролинус взмыл в воздух. – Никогда терпеть его не мог! Остерегайся его!
Он снова поднял руки, стремительно закружился в тумане и исчез.
11
Пять дней спустя Джим и Брайен возглавили войско и направились к Гастингсу, ближайшему из Сен-Пор – в прежние времена так называли союз пяти морских портов, бывших главной базой для военных кораблей Англии в ту пору. В этом союзе главную роль играл именно Гастингс, а за ним – Нью-Ромни, Дувр и Сэндвич; Джим знал, что впоследствии к ним прибавятся Уинчелси и Райе.
Их выступление было почти праздником. В течение нескольких недель Энджи, казалось, ничуть не печалилась по поводу близкого ухода Джима. Но в ночь перед выступлением в постели она крепко прижалась к нему, зарывшись в гору шкур, и вдруг разрыдалась.
– Не уходи! – просила она.
Утешая жену, Джим объяснял, что с его стороны будет крайне неучтиво передумать в последний момент. Отказаться он мог только в самом начале, но тогда им бы пришлось заплатить за это слишком дорогую цену – презрение всех соседей, а возможно, и самого сэра Брайена обрушилось бы на их головы.
– Я должен идти, – твердил он Энджи.
Но буря чувств никак не желала утихать.
– Там Мальвин, о котором говорил Каролинус, – причитала она.
– Не глупи, – отвечал Джим, поглаживая длинные волосы Энджи. – Я буду за много миль от него. Да и с какой стати нам встречаться?
– Не знаю! – всхлипнула Энджи. – Я знаю только, что если ты все же уйдешь, то я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось после возвращения – если ты вернешься!
На это ответить было нечего. Джим молча обнял ее, и в конце концов они уснули.
Наутро Энджи была весела как всегда. То ли она и вправду успокоилась, то ли притворилась, что ее уже не заботит поход, чтобы не расстраивать Джима, – не разберешь. Джим, однако, заподозрил, что веселость ее была напускной. Однако к сказанному ночью ему добавить было нечего. Изменить уже нельзя было ничего.
Так они и расстались; Джим с Брайеном ехали на своих скакунах, а оруженосцы вели за ними боевых коней. Отряд направлялся прямо на юг, но пришлось сделать крюк, чтобы обойти Лондон, поскольку Брайен опасался, что прелести столицы могут ввести в соблазн воинов. Многим из них никогда не доводилось бывать дальше Вустера или Нортгемптона. За Редингом они повернули на восток, пошли через Гилфорд, вышли на северное направление, затем двинулись прямо на юго-восток, в Гастингс.
Этот порт был построен там, где сходились две долины, тянущиеся вдоль моря; на протяжении всей береговой линии в окрестностях Гастингса топорщились меловые скалы. В основном все дома, включая и постоялый двор, на который сэр Брайен предусмотрительно отправил пару своих воинов еще недели две назад, чтобы заказать место для войска, теснились возле берега. Постоялый двор носил имя «У Сломанного Якоря»; и Брайен, и отец его, когда им случалось попасть в Гастингс, останавливались именно здесь.
Однако на постоялом дворе нашлось место только для Джима, Брайена и их оруженосцев. Прочим же воинам пришлось искать пристанища в конюшне постоялого двора или где-нибудь в соседних домах, поскольку и та была слишком мала, чтобы приютить всех. Как и предупреждал Брайен, Гастингс был битком набит английскими баронами и их отрядами, дожидавшимися отправки во Францию.
Хозяин трактира оказался крепким и дружелюбным, хотя и не без хитринки в глазах, мужчиной лет сорока на вид. Он вышел на порог, чтобы приветствовать своих гостей; хотя шевелюра его знала и лучшие дни, зато мышцы на полуобнаженных руках вздулись канатами, когда он скрестил руки на груди.
– Я очень рад, – обратился к нему Брайен, – что у тебя нашлась комната для нас, мастер Сел. Как мы и предвидели, город переполнен гостями.
– И в самом деле, сэр Брайен, – отвечал трактирщик, – но если комната есть, то она должна быть вашей, если и не ради вас лично, то по крайней мере в память о вашем отце. Он был достойным джентльменом, и его очень уважал мой отец, державший этот постоялый двор до меня.
Он повернулся к Джиму.
– А вы, должно быть, лорд Джеймс де Маленконтри, – сказал он, склонил голову, лишь слегка обозначив поклон. – Добро пожаловать. Сэр Брайен, милорд, извольте следовать за мной, я провожу вас в ваши апартаменты в верхнем этаже.
«Вот так апартаменты», – подумал Джим. Вся обстановка в довольно большой, но пустоватой комнате состояла из узенькой кровати, задвинутой в дальний угол. Зато два окна со ставнями выходили прямо на улицу.
– Беспокоить вас здесь не будут, сэр Брайен и милорд, – сказал хозяин. – Кровать, конечно, для господ, а на полу достаточно места и для ваших оруженосцев и для вещей, которые вы, должно быть, принесете. Что же до конюшни, то я смогу позаботиться о доброй половине ваших людей. Также я могу договориться кое с кем из соседей, чтобы они сдали свободные комнаты для остальных.
– Прекрасно, мастер Сел, – ответил Брайен. – Это не просто крыша над головой, но великолепная крыша.
– Я всегда стараюсь заботиться о своих постояльцах, – скромно отозвался хозяин и с поклоном вышел из комнаты. На двери, как заметил Джим, не было даже слабого намека на щеколду. Впрочем, он уже достаточно хорошо разбирался в этом мире и его обитателях, чтобы догадаться, что хозяин, верно, рассудил так: если его постояльцам есть что терять, то они позаботятся, чтобы кто-нибудь ни на шаг не отходил от их вещей.
– Побудь пока здесь, – сказал Брайен Джиму. – А мы с оруженосцем поищем наместника короля в этом городе и попытаемся разузнать у него, как бы нам побыстрее отплыть во Францию. Если хочешь отдохнуть, то кровать в твоем распоряжении.
Джим вежливо отклонил предложение отдохнуть на кровати под тем предлогом, что дал обет спать на полу, пока не предпримет чего-нибудь для спасения принца. На самом деле он заранее знал, что любая постель на любом постоялом дворе просто кишит вшами и блохами. Сэр Брайен, конечно, был привычен к этим насекомым, так что мог проспать всю ночь сном невинного младенца, не обращая никакого внимания на зуд от укусов, но Джим так и не смог научиться игнорировать их и в глубине души был уверен, что этого не случится никогда.
Брайен прихватил с собой оруженосца, Джона Честера, на тот случай, если понадобится передать Джиму какое-нибудь известие. Джиму нравился Джон Честер. Он был явно не самым смышленым из своих сверстников, что отражалось в его больших невинных серых глазах; у него были светлые волосы; в свои шестнадцать лет он выглядел года на четыре младше. Тем не менее он был верен и честен; к тому же с первого взгляда можно было понять, что сэра Брайена он просто боготворит.
Они ушли, и Джим остался наедине с Теолафом. Тот получил повышение по службе, став оруженосцем своего господина. На посту начальника стражи замка Маленконтри Теолафа заменил воин по имени Ив Морген.
– Теолаф, – попросил Джим, – поищи мою вьючную лошадь. Она, наверное, уже в конюшне. Достань из тюков все самое ценное и все, что может нам понадобиться. Да не забудь, кстати, тот тюфяк, который мне сделала Энджи, и принеси все сюда.
– Слушаюсь, милорд, – поклонился Теолаф и вышел.
Оставшись один, Джим осмотрел комнату и поздравил себя с тем, что не ошибся, отказавшись делить постель с Брайеном. Если забыть о блохах, вшах, клопах и прочей нечисти, которая могла водиться в этом убогом ложе, постель все равно была слишком узкой даже для одного человека, не говоря уже о двух, отнюдь не самых тощих рыцарях. А перспектива спать, прижавшись к сэру Брайену так же плотно, как к Энджи, нисколько не привлекала Джима.
От изучения кровати его отвлек шум, донесшийся снизу: перекрытия этажей на этом постоялом дворе были слишком хлипкими, чтобы хоть отчасти удерживать звуки. Джим различал голос хозяина и еще чей-то настолько отчетливо, что без труда смог понять суть спора.