Незнакомец требовал, чтобы хозяин сдал ему именно ту комнату, которую заняли Джим с Брайеном.
За последний год Джим стал мудрее, по крайней мере, он старался благоразумно держаться в стороне от всяких свар, но тут он почувствовал, что спор затрагивает и его собственные интересы.
Джим потянулся за поясом с мечом – он снял его всего минуту назад – и застегнул на талии. Теперь он был вооружен. У него не было никакого желания вытаскивать меч из ножен, и Джим надеялся, что все обойдется без резни, но джентльмену не следует появляться на людях, безоружным. Он спустился.
В огромной гостиной, занимающей большую часть нижнего этажа трактира, прямо у входа хозяин бурно препирался с неким круглоголовым здоровяком; тот был несколькими годами младше Джима, над его соломенными усами хищным клювом торчал немного крючковатый нос.
– Держал твой прадед этот трактир или не держал? – яростно вопрошал он, когда Джим спускался с лестницы. Его пышные усы свирепо ощетинились – под стать голосу. Они были чуть светлее его шевелюры, а их кончики свисали до самого подбородка, чья форма говорила о твердости характера его обладателя, меж тем как очерк губ свидетельствовал о благородстве незнакомца, который хоть и был на полголовы ниже Джима, но, похоже, с лихвой возместил эту разницу своим буйным, упрямым нравом.
– Конечно, держал, сэр Жиль, – ответил ему хозяин, – но это было восемьдесят лет назад, и я до сегодняшнего дня и слыхом не слыхивал ни о ком из вашей семьи.
– Ну и что?! – не унимался незнакомец. – Обещал твой прадед моему прадеду всегда найти для него комнату под этой крышей, или нет?
– Ну да, сэр Жиль, обещал, – сказал хозяин. – Но он не имел в виду, что если твой уважаемый прадедушка или еще кто из его семьи свалится как снег на голову, то ему тотчас же приготовят комнату. Получилось так, что я только что отдал последнюю комнату благородному рыцарю и лорду с запада.
– А кому первому было дано обещание, – зарычал маленький джентльмен, – моему прадеду или одному из этих двоих джентльменов, кем бы они там ни были?
– Конечно, твоему прадеду, – сказал хозяин. – Но как я уже сказал, сэр Жиль, от тебя я известия о приезде не получал, а от них получил. Ты и сам видишь, что город переполнен джентльменами со всей Англии; все пытаются где-то пристроиться, пока не снарядят суда во Францию. Что же я мог сделать; я же не знал, что приедет кто-то из твоей семьи; не могут же комнаты оставаться свободными, когда многие нуждаются в них?!
– Сведи меня с ними! – орал сэр Жиль. – Пусть только они покажутся мне на глаза. Если они сами признают, что эта комната принадлежит мне, и найдут себе другую – им же лучше. А если нет, то я, сэр Жиль, отстою свое право на эту комнату!
Он свирепо закрутил кончик правого уса.
– Мне бы очень не хотелось, чтобы джентльмены ссорились в моем доме из-за комнаты, – произнес хозяин. – Кроме того, при всем моем к вам уважении, сэр Жиль, я должен сказать, что, как мне кажется, они имеют больше прав на эту комнату, – при данных обстоятельствах…
Вдруг он остановился на полуслове, заметив подошедшего к ним Джима.
– Милорд, – сказал он, – боюсь…
– Я не знаком с этим джентльменом! – резко сказал сэр Жиль, сверкнув на Джима глазами.
Несмотря на свои миролюбивые намерения, Джим почувствовал, что еще один такой взгляд – и он взорвется. В этом сэре Жиле, казалось, было нечто упрямое и воинственное, от чего любой, кто чувствовал на себе его глаза или слышал его голос, сам по себе начинал заводиться.
– Милорд, – запинаясь, начал хозяин, – позвольте представить вам сэра Жиля де Мер, перед вами – благородный лорд Джеймс барон де Маленконтри-и-Ривероук.
– Ха! – сказал сэр Жиль, крутя ус и пытаясь испепелить Джима взглядом. – Милорд, вы заняли мою комнату!
– Я уже обращал внимание сэра Жиля, – вмешался трактирщик, – на то, что это не его комната. Она уже отдана сэру Джеймсу и его собрату по оружию сэру Брайену Невилл-Смиту.
– А где этот сэр Брайен? – спросил сэр Жиль.
– Он ненадолго вышел, – ответил хозяин, – и скоро вернется в комнату, которая, без сомнения, принадлежит ему и сэру Джеймсу.
Сэр Жиль выставил вперед левую ногу, подбоченился и воинственно выпятил нижнюю челюсть, не сводя при этом своих горящих глаз с Джима.
– Сэр Джеймс! – воскликнул он. – Я оспариваю твои права на мою комнату! Прими мой вызов, защищай свое тело и свои права. Выйдем во двор. Можешь выбрать то оружие, которое тебе больше нравится. Я буду драться таким же, а если у меня его не сыщется, то я встречусь с тобой так, как есть!
Дело приняло весьма неприятный оборот. Закончив речь, сэр Жиль повернулся кругом и, чеканя шаг, направился к двери. Дойдя до нее, он обернулся и остановился в ожидании Джима, бредущего за ним. Не видя никакого выхода, тот подчинился обстоятельствам.
Когда Джим вышел на мощеный двор, он поразился тому, какими гладкими и круглыми казались стертые булыжники мостовой; он даже подумать не мог, что они такие. День был светел и радостен, небо сливалось с морем в сплошной голубизне горизонта; то тут, то там по нему были разбросаны белые барашки кучевых облаков…
– Черт побери, сэр! – заорал сэр Жиль. – Ты что, онемел? Отвечай! Ты хочешь прослыть трусом и отказаться от комнаты или предпочтешь сразиться со мной как мужчина с мужчиной? Выбирай оружие!
У сэра Жиля, как и у Джима, был только меч на поясе – и никаких доспехов.
Джим, поежившись, подумал, что, будь на его месте сэр Брайен, он бы с восторгом ринулся в бой, не медля ни секунды. И стоило Джиму подумать о друге, как в его памяти всплыл голос Невилл-Смита, тактично указывающий Джиму на «шероховатости» в его манере фехтования мечом; что поделать, Джиму так и не удалось достичь в этом деле успехов, достойных похвалы Брайена, хотя он почти год учился обращаться с оружием этого мира и этой эпохи. Мог бы он устоять против такого непредсказуемого, как сэр Жиль, противника, который, возможно, с детства учился владеть мечом? Джим подумал, что скорее всего, нет. Но нужно или отвечать или сражаться. Мысли его путались.
– Я медлю с ответом, сэр Жиль, – выдавил наконец Джим, – потому что думаю, как объяснить суть дела и не обидеть при этом такого благородного рыцаря, как ты…
– Ха! – вставил сэр Жиль и вновь вызывающе подбоченился.
– Дело в том, – сказал Джим, – что я поклялся не сражаться своим мечом до тех пор, пока не смогу скрестить его с клинком французского рыцаря.
Еще даже не договорив, Джим уже почувствовал, как слабо и глупо, в особенности для такой воинственной натуры, как сэр Жиль, звучат его слова. Тяжело было придумать более никчемные извинения, но в тот момент Джиму в голову пришло только это. Джим приготовился было выхватить меч и вступить в поединок, но внезапная перемена, произошедшая с рыцарем-задирой, просто ошеломила его.
Пыл и ярость покинули сэра Жиля, а на их место пришли проникновеннейшее сочувствие и симпатия. В глазах рыцаря заблестели слезы.
– Благородный обет, клянусь всеми святыми! – воскликнул он, уставившись на Джима, и шагнул к нему. – А я, по грехам своим, чуть не ввел вас в искушение! Дайте мне вашу руку, сэр. Джентльмен, который может стерпеть все провокации, пренебрежение окружающих и притворство ради данной им клятвы, ради того, к чему стремятся все добрые англичане, – настоящий храбрец.
Джим машинально протянул сэру Жилю руку: тот схватил ее и благодарно сжал.
– Ты никогда не нанес бы мне обиды, сэр Джеймс, сказав о таком обете. Я хочу поднять правую руку и сам дать такой обет, и верить, что исполню его, – и будь я навеки проклят, если не удержусь и нарушу его!
Джим был потрясен. Он начисто забыл, что мужчины из сословия Брайена и сэра Жиля в этом мире буквально боготворят отвагу, под каким бы обличьем она ни явилась. У многих из них это стало уже фактически рефлексом. Перемена была столь неожиданной, что Джим едва не сел на землю от удивления. Однако он не был ошеломлен настолько, чтобы не воспользоваться таким поводом и замять спор.