Внезапно голова мертвого Гюнтера повернулась, и его глаза открылись.
- Я умер, чтобы ты мог жить, Калар, - сказал он. - Но ты принес своему роду лишь бесчестье.
На глаза Калара навернулись слезы стыда.
- Мне жаль, - сказал он.
Он стоял на острове, окруженном туманом. Он слышал рев океана, волны которого бились о скалы. Пляж, покрытый галькой, был усеян трупами бретонских рыцарей и диких норсканцев.
Посреди этой картины смерти шел одинокий рыцарь, гордый и высокий, направляясь к Калару. Ярко-синий плащ развевался за его спиной, его лазурный табард был окаймлен серебром. Доспехи рыцаря были богато украшены, его голову защищал высокий шлем, украшенный статуэткой единорога, окруженной свечами. Ни одна из них не была зажжена.
- Реол, - сказал Калар.
- Он был лучшим из людей, самым доблестным и благородным из паладинов, - произнес голос позади него.
Калару не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто говорит; это был голос его сестры Анары.
- Он был моим возлюбленным и другом, и он умер бесполезно, - сказала она.
- Он умер славной смертью, - сказал Калар, не отрывая взгляда от безмолвной фигуры рыцаря Грааля, шагавшего к нему.
- В смерти нет ничего славного, - сказала Анара. - Мы рождаемся в одиночестве, и в одиночестве умираем. Смерти все равно, были мы милосердными, благородными и справедливыми в наше короткое время в этом мире, или же мы были жестокими убийцами. В конце пути мы все становимся лишь прахом. Ты сказал, что он умер благородной смертью. Это не значит ничего. Он мертв, и мир стал хуже из-за этого. Его смерть была бессмысленной. Она не изменила ничего.
- Он так не считал.
Реол остановился перед Каларом, опустившимся на одно колено и склонившим голову.
Слышался грохот прибоя и крики морских птиц.
- Он умер из-за тебя, брат, - сказала Анара.
- Нет, - Калар встряхнул головой.
- Подумай об этом, брат. Не было бы войны с норсканцами, если бы ты погиб вместо Гюнтера в том поединке на полях Бордело. Это ты должен был пасть под клинком Ганелона. Элизабет перестала бы добавлять яд в лекарство нашего отца, и он дожил бы до того, чтобы увидеть, как его внуки учатся под руководством Гюнтера. Действия и их последствия.
- Внуки?
- Дети Бертелиса, - пояснила Анара. - Они выросли бы сильными и гордыми рыцарями, в их крови не было бы скверны нашей матери.
- Ты не можешь знать, что все это произошло бы, - сказал Калар.
- Я пророчица богини, брат. Я говорю правду. Если бы ты погиб вместо Гюнтера, род Гарамон бы процветал. У Элизабет не было бы причины искать ведьму Хегтесс. Она оплакала бы твою смерть, но жила бы долго и счастливо. Она бы мирно состарилась и тихо умерла во сне. Без нее норсканский вождь Стирбьорн не пришел бы к нашим берегам. Он и его родичи погибли бы в междоусобной войне с соседним племенем, и его имя было бы забыто.
- Прекрати, - сказал Калар. - Пожалуйста, прекрати.
Анара проигнорировала его, и, подойдя ближе, продолжала говорить.
- Демоническое дитя не было бы зачато в утробе Элизабет. И не было бы войны в Леонуа, чтобы спасти ее. Десятки тысяч жизней были бы сохранены. Это нерожденное дитя значило все для норсканского вождя. Когда ты украл у него Элизабет, он был готов разорвать весь мир, чтобы вернуть ее. И в благородной попытке избежать дальнейшего кровопролития мой Реол принял вызов скелинга – и заплатил высочайшую цену.
Калар тряс головой, пытаясь не слушать слова сестры.
- Действия и их последствия, брат, - сказала Анара. - Он погиб из-за тебя. Они все погибли из-за тебя.
Калар обнаружил, что стоит на продуваемой ветром равнине, под небесами лишенными какого-либо цвета. Насколько хватало взгляда, повсюду неровными рядами стояли мертвецы. Они все были здесь: его отец, Элизабет, Гюнтер, Реол, Орландо, Монкадас и десятки тысяч других. Они стояли в молчании, глядя на него, и бремя вины невыносимой тяжестью давило на Калара. Бертелис стоял ближе всех. Калар не мог смотреть ему в глаза.
- Это ты должен был умереть, - сказали они все как один.
Сам не зная как, Калар обнаружил, что держит Меч Гарамона направленным на себя, острие клинка упиралось ему в горло. По щекам лились слезы. Все, что нужно было сделать – надавить, и вся эта боль, все эти страдания закончатся. Момент боли, а потом… ничего. Все его мучительное чувство вины будет смыто прочь, словно лист в ручье.
- Сделай это, брат, - произнес Бертелис.
- Докажи, что ты действительно мой сын, - сказал Лютьер. - Покончи с этим сейчас!
- Сделай это! - взревели тысячи оглушительных голосов.
Калар напрягся, закрыв глаза и приготовившись покончить с жизнью.