У него этих фляг было столько, что в каждой как будто был свой отдельный напиток.
— Вина? — он протянул мне руку.
— Мне бы чего покрепче, — вздохнул я.
Но флягу у него забрал.
— В чём дело? — поинтересовался он.
— Даже не знаю, как объяснить, — ответил я, надолго прикладываясь к фляге.
— Спаиваешь моего сына? — весело спросил подошедший отец.
Он протянул ко мне руку, и я передал флягу.
— Судя по его виду, ему не помешает, — сказал Гаррик.
Отец серьёзно посмотрел на меня.
— Что случилось?
— Не знаю, — я посмотрел на свои руки, лежащие на коленях. Пальцы слегка подрагивали то ли от холода, то ли от чего-то другого. Чего-то, что никак не давало мне покоя. — Меня гложет какое-то чувство несправедливости, что ли.
— Несправедливости? — хмыкнул Гаррик.
— Да. Я привык сражаться с равными противниками — рыцарями в Живых доспехах. Но то, что произошло сегодня, я схваткой равных назвать не могу. Это было больше похоже на резню. Словно… Словно я топчу муравейник.
— Это не совсем так, — мягко сказал отец. — Каждый Одержимый стоит десятка обычных воинов.
— А Живой доспех сотен, даже тысяч Одержимых, — возразил я, вспоминая счёт Жюваля.
— Райкен, не стоит об этом волноваться, — продолжал отец. — Лучше подумай о том, скольких ты спас сегодня.
— Нет, Юрген, тут дело в другом, — покачал головой Гаррик и пристально посмотрел на меня. — Думаю, «Несгибаемого» могут понять только другие рыцари, столкнувшиеся с Одержимыми. Те, кто ощутил силу Живых доспехов в бою.
Отец вскинул руки.
— Ладно, давай ты.
«Мечник» не отрывал от меня задумчивого взгляда.
— Ты боишься стать таким, как Он, верно?
— Как кто? — спросил я, хоть и начинал догадываться.
— Как Безумный Барос, разумеется, — мрачно улыбнулся Гаррик.
— А он здесь при чём? — не выдержал отец.
Я подкинул в костёр парочку дровеняк. От этого из пламени полетели искры. Гаррик перевёл взгляд на отца и отобрал у него флягу.
— Рыцари на войне с Одержимыми делились на две неравные части, — пояснил он, отпивая вино. — Тех, кому понравилось давить врагов, словно мошек. И на тех, у кого каждая подобная битва вызывала ужас и отвращение.
— То же самое можно сказать и о бездоспешниках, — возразил отец.
— Нет, это разные вещи, — сказал я тихо. — В Живом доспехе ты можешь творить невероятные вещи. Убивать людей десятками за раз. Словно их жизнь ничего не стоит. Одно движение меча, даже одна мысль — и вот вокруг тебя гора изломанных трупов.
Подняв глаза от пламени, я посмотрел на них обоих.
— Гаррик прав, пап. Я боюсь, что мне начнёт нравиться эта сила. Боюсь, что буду наслаждаться этими смертями, ведь они так легко даются. Я… я правда боюсь стать таким, как Он.
«Мечник» вновь хмыкнул.
— Парень, тогда у меня для тебя чертовски хорошие новости.
Он сидел на самом обычном камне с таким довольным видом, что сложно было сказать, чем он вызван. То ли вино начало действовать, то ли его новости действительно были настолько хороши.
— Если ты задаёшься подобными вопросами, — объяснял Гаррик дальше. — Если всерьёз переживаешь об убитых тобою Одержимых, то тебе никогда и ни за что не стать таким, как Безумный Барос.
— Слабо в это верится, — вздохнул я. — Он же Безумным стал отнюдь не просто так. Отец, ты вроде рассказывал, что он стал таким после сражения в руинах Ушедших.
— Говорил, — отозвался отец. — Но по правде говоря, ему всегда нравилось сражаться с Одержимыми. Пока мы с Гарриком после битв приходили в себя от увиденных ужасов, Барос рассекал по лагерю с довольной улыбкой. Хоть в общении он и был приятным парнем.
— Помню, как в одной из битв Одержимые смогли достать его доспеха, — продолжил Гаррик. — Вот прям раздербанили броню его «Магнита» настолько, что силой выволокли его самого. И что же ты думаешь? Когда я прибежал на подмогу, он был весь в крови. Голыми руками убил с два десятка людей и чуть ли не хохотал при этом.
— Тебе до этого далеко, Райкен, — сказал отец серьёзно.
— Вот именно. Ты даже к бывшему врагу отнёсся по-человечески, хоть он сам и не человек, — поддержал Гаррик, намекая на Пкоркха. — Тебе ни за что не стать таким же безумцем, как ни старайся.
— Я и не буду стараться, — фыркнул я, хоть на моём лице и появилась улыбка. — А что делать с этим противным чувством от убийства стольких людей?
Гаррик тяжело вздохнул.
— Перетерпеть. Со временем станет легче.
Отец подсел рядом со мной и положил руку на плечо.
— Люди ко всему привыкают. Даже к самому ужасному. Дай себе время.