Завершая размышления о трудах М. Оссовской, посвященных истории морали и этики, обратим внимание еще на одну их особенность, которую, конечно же, читатель заметит с первых же страниц: они написаны интересно. Ясность мысли, экономный язык, богатый исторический материал, а самое главное, естественная, понятная для любого думающего человека постановка проблем делают их увлекательным чтением. М. Оссовская достигла хорошего сочетания научности и популярности. Написанные на высоком профессиональном уровне, ее работы доступны, интересны и широкой публике: это происходит прежде всего оттого, что автор размышляет над своим временем, думает о тех же проблемах, что и ее современники, только думает более строго, точно, систематизированно. По-разному подходили философы к человеку. Для одних он был потенциальным комбинатом счастья, для других сложной машиной, для третьих иррациональной стихией и т.д. Для М. Оссовской человек существо, которое творит самого себя, и история человечества это разные образы человека. Она задумывается над тем, какие из этих образов обладали достоинством нормативного образца, и результаты своих размышлений предлагает нам, чтобы мы могли творить себя, создавать социалистический образец личности более осмысленно, обогащенные опытом личностного творчества предшествующих поколений.
А. А. Гусейнов, доктор философских наук
К. А. Шварцман, доктор философских наук
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
Настоящий перевод книги «Буржуазная мораль» выполнен по второму изданию 1985 г.[VI] (впервые книга вышла в свет в 1956 г.). «Рыцарский этос» опубликован в 1973 г.[VII]; перевод сделан по этому изданию. Статья «О некоторых изменениях в этике борьбы» впервые была опубликована в 1957 г. отдельным изданием[VIII]. Настоящий перевод выполнен по ее последней публикации в книге «Социология морали»[IX].
«Буржуазная мораль» переведена с небольшими сокращениями. Опущены места, не связанные непосредственно с основной проблематикой монографии или же рассчитанные главным образом на польского читателя. Это отдельные фрагменты в разделе «Примеры франклинизма в Польше» (гл. III), а также раздел «Зависть в трагедии и законодательстве древних Афин» (гл. VII) с изложением взглядов С. Ранульфа на этот вопрос. В «Рыцарском этосе» при переводе опущены некоторые (очень немногочисленные) места, заимствованные из «Буржуазной морали» без изменений.
Поскольку собранные М. Оссовской материалы для книги частично погибли в годы второй мировой войны, этим, по-видимому, объясняется не всегда удовлетворительное состояние аппарата ее монографий (неполнота или неточность выходных данных цитируемых изданий; иногда цитирование по памяти). Хотя при переводе мы стремились по возможности уточнить и унифицировать библиографические ссылки, некоторые пробелы все же остались. Ссылки на книги, имеющиеся в русском переводе, даются, как правило, по этим изданиям.
Основная трудность, возникающая при переводе на русский язык работ М. Оссовской по истории морали, связана с многозначностью слова «mieszczaństwo» производных от него слов в польском языке. Оно может означать: «буржуазия»; «бюргерство», «мещанство» (как сословие горожан); «мещанство» (в смысле: обывательщина). В этом отношении польское слово «mieszczański» соответствует французскому «bourgeois» и немецкому «bürgerlich». Все перечисленные выше значения широко используются в книгах Оссовской, причем нередко как бы накладываясь одно на другое, так что выбор того или иного варианта перевода предполагает определенную, подсказанную контекстом интерпретацию мысли автора.
Русское «мещанство» в значении «городское сословие», вообще говоря, не вполне соответствует польскому «mieszczaństwo» (в том же значении). Польское «mieszczaństwo», так же как французское «bourgeoisie» и немецкое «Bürgerschaft», включает в себя и купечество, тогда как в России купечество составляло особое сословие. Тем не менее в русской литературе, как художественной, так и научной, существует давняя традиция передачи понятия «mieszczański» («bourgeois», «bürgerlich») словом «мещанский». Вспомним хотя бы такие широко используемые в литературоведении термины, как «мещанская драма», «мещанская литература», или перевод «Мещанина во дворянстве» Мольера. Кстати, и у Даля слово «буржуазия» определяется как «мещане, мещанство, горожане, среднее сословие, граждане, обыватели, торговый и ремесленный люд»[X]. Поэтому мы считали вполне оправданным использовать в ряде случаев слова «мещанство», «мещанский» именно в этом, более широком значении как относящиеся к среднему городскому сословию.