Соломон Лу снова наполнил стакан, будто бы его способность обращаться к прошлому зависела от регулярной подпитки. В новую порцию он с мелодичным звоном бросил два кубика льда, которые щипцами подцепил из запотевшего ведерка. Софии тоже захотелось выпить, но она промолчала. Побоялась, что внимание рассеется и она упустит что-нибудь важное. Однако музыкант, странно глянув на девушку, налил еще один стакан, который протянул Софии.
– Путь ведьмы не опишешь словами, на него нельзя указать пальцем. Но, встав на него, ведьма безошибочно чувствует, что все теперь идет как надо. Будто прежде она боролась с течением, а теперь сама им стала. Когда Виола обрела свою жизнь, к ней не только вернулось зрение – она впервые была счастлива, она впервые ни к чему не стремилась, ничего не доказывала, она просто была ведьмой. В границы этого нового счастья угодил и ваш отец, хотя ведьмы нелегко сходятся с мужчинами. Впрочем, я так понимаю, семья все равно не состоялась.
София сделала осторожный глоток, решив тоже не преследовать никаких целей, а просто быть. Вкус был резковатый, копченый, но приятный. В горле остался горячий след, носоглотку обдало сладким паром.
– В письме говорится, что это из-за папы. Ему казалось, что она изменяет ему с дьяволом. Не знаю… Звучит, во всяком случае, глупо. Наверно, она просто так выразилась… Наверно, отец находил, что мама слишком усердна в своем следовании по пути ведьмы, хотя он очень терпимый человек. Может, она жертвовала много денег?… Или тратила много времени на волонтерские работы?…
– А может, не такой уж терпимый, а? Ваш отец.
– Не знаю. Понятное дело, придется с ним поговорить, но сейчас я даже не представляю, как посмотреть ему в глаза. С пяти лет! Понимаете? Он ведь все это время лгал мне… А где сейчас Виола? Похоже, письмо пришло из какой-то глуши. Как будто она скрывается от чего-то. Она несколько раз говорит о том, что магия опасна.
– На это я ничего не могу ответить, лапуля. Если ведьма не хочет, чтобы ее нашли… то ее не под силу отыскать даже другим ведьмам. Распад семьи подкосил ее. Ведьмы обычно и не связывают себя семьями, но Виола слишком долго воспитывалась в стаде простецов. Она покинула город, а может, даже и страну – преодолевать свою раздвоенность, заново обретать себя в скитаниях. Примкнула, может быть, к какой-нибудь сельской ведьмовской общине за океаном. И правильно сделала, учитывая, как у нас относятся к ведьмам – до сих пор! На кострах, конечно, теперь не сжигают, и на том спасибо. Не волокут босоногих девок за волосы вдоль тракта. И тем не менее. Я пятый год добиваюсь, чтобы заложили плиту на площади Роз с именами жертв Охоты на ведьм. Все без толку. Равными правами тут пока и близко не пахнет. А если в парламентскую коалицию войдут ребята из Католической лиги, ведьмам вообще туго придется. Так что – да, магия опасна. Виола права. Мне иногда кажется, что, если бы не было таких, как вы, они бы обложили черных.
София ничего такого и не подозревала. Соломон Лу заговорил, как те парни из университетского дискуссионного клуба, – там их много таких, из бедных семей, с цифрами и примерами из всемирной истории, тычут пальцем, спорить бесполезно: «Ты что, не читала работ Гедила? Да о чем мы тогда говорим?!» Рождаемость в восточных провинциях, колебания на рынке апельсинового концентрата, стенограммы судебных заседаний – они во все посвящены, и везде им очевидна близость конца. Может, они и в самом деле чувствуют каждый мускул истории и видят на сто ходов вперед. А она простодушная дурочка. А может, у них просто нет девушки и нормальной работы.
София не очень хорошо знала людей.
– Ну, она ведь жива – Виола, моя мать? Это, по крайней мере, можно утверждать? Она же не могла написать письмо с того света?
Чернокожий музыкант неопределенно покачал головой. Лицо его при этом выражало смирение перед бессчетными тайнами бытия, неподвластными человеческой логике.
– Ну хорошо. – Звякнув льдом, девушка допила виски и откинулась на спинку дивана. – А вы… стало быть… как видно, неравнодушный человек… столько всего делаете для них – то есть для нас… Кто же вы такой, господин Лу?
– Я папа Сол, – запросто объяснил Соломон Лу. Его ответ доставил ему удовольствие, проступившее в положении бровей и уголков рта. И вообще, по рисунку его бровей и рта София могла бы сказать, что довольно многое (а из того, чем Соломон Лу занимается, – практически все) приносит ему удовольствие. Но не совсем в том смысле, в каком честные работяги говорят: «Я люблю свою работу».