Выбрать главу

IV. Яблоко от яблони

Гостем студии был какой-то новый писатель, Ганут Бриссар, чьи работы разоблачали в нем уникальное видение мужской чувственности. Обсуждали его последнюю книжку о молодом человеке по имени Альвин Вегсо, который убивает дракона, чтобы освободить почему-то не принцессу, а принца, но, убив, понимает, что дракон и был заколдованным принцем, – в общем, что называется, патологический реализм. Причем все это происходит еще в первой главе, а остальные тридцать восемь – это его, Альвина, попытки самоопределения в качестве убийцы или праведника, отчего он сходит в итоге с ума и в своем воображении перегрызает горло отцу.

– Я пытался написать мужскую мелодраму, но вышла история в духе античных траге…

София выключила телевизор, равнодушная к мужскому писателю Бриссару и тем более к Августу Рикальдо Одору, чей бестселлер «Тонкости отнятия щенков от сук различных пород» был обещан после рекламы. Теперь надеть черные замшевые туфли, посмотреть, как сегодня выглядит девушка в зеркале, и успеть к концу лекции Даны Симплерати «Ведьмы в контексте феминизма третьей волны».

Пока ждала двести пятого трамвая, не сберегла прическу от разорительного и уже вполне прохладного ветра. Видела бы ее сейчас девушка в зеркале!

Семь остановок вдоль реки, которую из-за домов становилось то видно, то не видно; сиденье напротив побывало занято дважды: сначала немолодым уже, но выразительным мужчиной, который так переглядывался с Софией, что чуть не пропустил свою остановку, а потом старухой с волосами из ноздрей, которая, водрузившись перед девушкой, бесцеремонно на нее уставилась. София как могла отводила глаза, досадуя на дезертирство выразительного пассажира: стоило ли так на нее пялиться, чтобы в итоге заурядно выйти на своей остановке, даже не попытавшись узнать номер ее телефона, который, кстати, она бы все равно не дала? Зато парень у дверей, кажется, заметил ее и решил подсесть. Только парень у дверей ее совершенно не устраивал. К счастью, ей как раз выходить.

Разочарованная в мужчинах двести пятого трамвая, София направилась по ивовой аллее к кампусу старейшего из трех университетов города. Ей нужен был колледж гуманитарных наук. Сама девушка училась в другом достойном заведении и вообще редко бывала по эту сторону реки, поэтому пришлось спросить дорогу у длинноволосых молодых людей, стоявших кружком возле библиотеки и пивших кофе из бумажных стаканчиков. Колледж занимал старинное здание в готическом стиле, сложенное из песчаника и гранита и окруженное зеленым газоном, столь безупречным, что никто из студентов не покушался прилечь на нем с учебником. В идеальной свежести и равномерности травяного покрова чувствовалось что-то маниакальное. София еще поплутала между этажами, прежде чем отыскала в левом крыле нужную аудиторию, а когда нашла, приотворила скрипнувшую дверь и села за одной из задних парт. Несколько голов обернулись к ней, но спустя миг уже снова склонились над тетрадями.

– …Поэтому гендерные, а уж тем более расовые или классовые теории не являются перспективными для самоопределения современной ведьмы. Бóльшим потенциалом обладает теория сексуальности в том виде, в каком она представлена в лесбийском феминизме. Сексуальность в этом контексте не сводится к отношениям подчинения и власти, поэтому данное понятие позволяет описывать разнообразные внегендерные типы идентичности; кроме того, оно акцентирует такие аспекты женской субъективности, как желание, опасность, наслаждение, которые играют принципиальную роль в самоощущении ведьмы.

Указанная разновидность феминизма актуальна для нас еще и потому, что лесбийский проект переосмысления истории в ряде случаев рассматривает ее с ведьмовских перспектив: в частности, оба эти меньшинства прошли через костры, и даже когда положение женщин в современном мире значительно улучшилось, ведьмы, как и лесбиянки, по-прежнему считались нездоровыми, опасными существами. Зачастую, к сожалению, так считали даже сами носительницы этих мнимых отклонений. Пару занятий назад, как вы помните, господин Дервиг делал доклад о бедняжке Оливии Ноктис, ведьме, которая добровольно пошла на «лечение» электрошоком. Наконец, в связи с лесбийским феминизмом следует упомянуть, что ряд ведьмовских практик носит отчетливый гомосексуальный характер.

Но к этому мы вернемся позднее. Сексуальность сама по себе не может выступать как основание идентификации ведьмы. В качестве такого основания Верах Синегаум предлагает сексуальную связь с дьяволом или, в более поздних работах, с любыми демонами. Однако такой подход, во-первых, игнорирует тех ведьм, которые не связаны с самоидентифицированным субкультурным сообществом и не выполняют таких установленных практик, как демоническое соитие. Во-вторых, определяя ведьму через стратегию сексуальной независимости от мужчин (не будем здесь разбирать вопрос о половой природе демонов), Синегаум преувеличивает лесбийский компонент ведьмовской культуры. Наконец, в-третьих, одной из стоящих перед нами задач является улучшение концепта «ведьма», чему связь с дьяволом как будто способствовать не может. Не ерзайте, госпожа Фораго, я знаю, что у нас остается одна минута. Итак, мы вплотную подошли к вопросу, заявленному в теме лекции. Что же именно делает ведьму ведьмой? По этому поводу запишите в своих конспектах: Катарина Эльбер и ее теория глубокой чувствительности. Обсудим ее в следующий раз. К субботе вам лучше повторить материал по критике эссенциализма – возможен тест! Читаем следующую главу. До свиданья.