– Не дрожи, любовь моя, я накрою тебя своим телом и согрею тебя.
Но она не дрожала от морозного воздуха. Мех ласкал ее обнаженное тело, как нежный лунный свет – будто тонкие ледяные иголочки покалывают кожу. Холодные звезды с высоты пронзали ее своими лучами.
Глаза его упивались красотой ее обнаженного, распростертого перед ним тела. Даже при свете зимних звезд тело ее казалось золотистым, красиво выделяясь на фоне темного меха. И, обнаженный, он наклонился и поцеловал ее.
– Золотая Идэйн, – прошептал он, – когда я с тобой, мне не нужно рая. Это совсем не так, как… О господи, как мне убедить тебя, что с тобой у меня все совсем не так, как с другими?
Он покрыл ее лицо жаркими поцелуями, руки его потянулись к ней, чтобы приподнять ее и прижать к себе – голова ее откинулась назад, тело выражало полную покорность, потом выгнулось дугой, готовое принять его. Чуть слышный стон слетел с ее губ.
Это был экстаз, и все для них казалось не вполне реальным. Каждая ласка, каждое прикосновение обжигали страстью. Идэйн казалось, что вся ее кожа стала невыносимо чувствительной. Его губы ласкали ее теплые груди, и соски ее заострились и стали твердыми, как бутоны, и Идэйн выгнулась еще сильнее, предлагая ему себя.
Руки Магнуса дрожали от желания, но он не спешил. Несмотря на то что холод пощипывал их обнаженную плоть, он ласкал ее медленно, покрывая поцелуями все ее тело, спускаясь от груди к животу и ниже. Идэйн прикусила губу, чтобы заглушить готовый сорваться крик, и в это время кончик его языка нашел сокровенный цветок ее женственности, раскрыл его и очень нежно слегка прикусил. Губы его спустились чуть ниже, продолжая ласкать горячее женское естество, и Идэйн не смогла удержаться от крика. Она извивалась, желая его больше, чем могла бы выразить, и ничего не могла поделать с собой. Сверкая глазами, Магнус показывал ей, как целовать и ласкать его в самых интимных местах.
Идэйн хотелось заниматься с ним любовью. То, что началось на берегу после кораблекрушения, превратилось теперь в золотую любовную связь, которую могли разделить только они двое.
Перед глазами их плясали золотые искры. Наслаждение было необычайно острым, и вершины его они достигли одновременно. Вскрикнула Идэйн, ей отозвался Магнус, содрогаясь всем телом.
И опять было точно так, как и раньше. Они плыли в темноте, тяжело дыша, переполненные наслаждением, купаясь в нем, как в золотистом свете заката.
Идэйн припала к его широкой груди. Магнус крепко сжимал ее пальцы и говорил ей, что их любовь не похожа ни на что, пережитое им раньше, что это нечто особенное, восхитительное и что он не думал, что такое возможно в этом мире.
Она улыбалась.
Для нее лежать в его объятиях – это все равно что оказаться вне времени и пространства, вне самой жизни, поскольку страсть отделяла их от всего мира. Его руки гладил» ее волосы, и она услышала его вздох.
– Ты чувствуешь, любовь моя? Запах цветов? Или мне это снится?
Идэйн прижалась к его груди и покачала головой. Позади, за их спинами, темнота леса была наполнена золотистой пылью, уплывавшей во мрак. И действительно, теперь и она явственно ощутила аромат цветов.
Это потому, что они были счастливы, подумала Идэйн. И нет необходимости разговаривать о будущем, о том, что с ними случится дальше. И не нужно поэтому сообщать ему, что ее Предвидение вернулось. И предупредило ее, что по пути на юг с ними случится что-то недоброе.
Асгард еще не спал, когда Идэйн покинула повозку.
В его лихорадочном состоянии произошел явный перелом. Впервые за много дней жар оставил его, голова стала ясной, и он мог четко мыслить. Теперь тело его не сотрясалось от судорожной боли, не оставлявшей его с момента поединка перед замком тамплиеров. Смутно припоминал он ужасное путешествие, постель на дне повозки, тряску и толчки, вызывавшие мучительную боль в ране, и двоих женщин, ухаживавших за ним.
«Темноволосую» и «Светловолосую», как он мысленно называл их.
В моменты просветления он понимал, что «Светловолосая» – это прекрасная Идэйн. Его тогда переполняло ощущение ее близости, ее прохладных нежных рук, прикасавшихся к его плоти; он смутно понимал, что она защищает его от тех, кто желал или мог причинить ему вред, что, пока она с ним, он в безопасности.
Только ее присутствие делало терпимым для раненого, постоянно впадающего в беспамятство рыцаря это нескончаемое мучительное путешествие. И он не, мог надивиться на нее и вспоминал рассказы монаха Кадди о давно исчезнувших людях, называвшихся Туата де Данаан, живших в древних кругах, составленных из вертикально поставленных камней. Временами, когда лихорадка особенно сильно снедала его, Асгард видел Идэйн в синем плаще, с золотыми волосами, развевающимися по ветру, налетающему с моря. И в этих видениях пробегал белый кот с серьгой в ушке.
Теперь, когда жар спал, Асгард понимал, что лежит в повозке в лагере, разбитом на лугу возле какого-то городка. Ночной воздух был холодным и чистым. И в первый раз он смог поднять глаза и ясно разглядеть ковер звездного неба. Он мог также различить голоса в лесу. Они спорили. Потом все стихло.
Чуть позже он задремал и снова проснулся, когда Идэйн вернулась в повозку. Она расстегнула свой плащ и половиной его накрыла Асгарда, прежде чем лечь рядом с ним. Асгард хотел было попросить ее принести ему воды, но что-то остановило его.
Она угнездилась рядом.
Он наблюдал за ней из-под полуприкрытых век. Смутные очертания лица казались не такими, как он их помнил. Губы ее припухли, волосы были растрепаны, и в них застряли веточки и сухие листья. В нос ему ударил предательский мускусный запах плотской любви.
На мгновение Асгард почувствовал такое душевное смятение, что внутри у него все перевернулось. Боль была такая, словно тот же самый меч, нанесший ему рану, проник в самое его сердце.
Черт бы побрал их всех! Эта девушка не была ясноглазым ангелом, столь нежно выхаживавшим его, пока он лежал, раненый и беспомощный. Нет, она оказалась насквозь земной женщиной с низменными вкусами!
В его состоянии тяжело раненного Асгард был просто сражен охватившими его потрясением и разочарованием. Он задрожал и почувствовал тошноту, холодный пот заструился по его лицу и рукам.
Она была с кем-то в лесу, подумал он. Это их голоса он слышал.
В бреду, сжигаемый лихорадкой, он грезил о ней.
В течение долгих дней после того, как ему было приказано доставить ее во Францию к Великому магистру, он тешил себя мыслью о том, что не подчинится приказу. Вместо этого он надеялся увезти этого прекрасного ангела, которому грозила неизбежная смерть от рук тамплиеров, в надежное и безопасное место. Господь свидетель, он даже думал отринуть свои обеты и жениться на ней!
Теперь он понимал, что его намерение было такой же болезнью, как лихорадка. Она опутала его своими чарами, околдовала и обманула с присущим ей распутством. Он почти поверил рассказам монаха Калди об ирландском чародействе. Теперь же он наверняка, что добра в этом чародействе не было и нет.
И монаху Калди следовало бы предупредить его.
Теперь она спала. Нога ее под меховым плащом шевельнулась, и дотронулась до его ноги. Осторожно, чтобы не разбудить ее, Асгард отодвинулся.
Он не знал, что предпримет. Но почему-то сомневался, что им суждено будет добраться до Парижа.
15
Предрождественская ярмарка в Киркадлизе привлекала огромные толпы людей из окрестных сел и деревень. И, поскольку в этой части приграничных земель между Шотландией и Англией разводили овец и выращивали зерно, дороги были запружены пастухами, гнавшими стада овец, сменивших свой летний мех на теплые зимние шубы.
Кроме святочной распродажи овец, на ярмарке производилась также торговля лошадьми, свиньями и коровами. Здесь можно было увидеть волынщика, трубача, барабанщика, свободных крестьян, пришедших сюда в поисках работы, и труппу бродячих акробатов.