Тем временем разговор продолжался.
– Магия делает людей неравными? – будто во сне повторила дочь герцога Раймонда Айтверна, отвечая на слова своего наставника. – А разве среди людей вообще есть равенство? Ну вот… Давайте, скажем… Давайте рассмотрим простейший пример, – наконец решилась она. – Наше королевство. Ну… Или вообще любое королевство. Им правят знатные вельможи, а слово простого народа не значит ничего. Но кто дал право нам, лордам, решать за всех остальных? Какой-нибудь герцог… Или граф… Откуда взялась их власть? Лишь оттого, что они рождаются сыновьями другого герцога или графа. Но разве это не случайность? Разве одно неравенство отличается от другого?
Артур многое мог бы сказать на этот счет, но предпочел послушать, что скажет Гренхерн.
– Вы ошибаетесь, моя госпожа. – В голосе лектора меж тем послышалась улыбка. – Вам ведомо, что некогда, давным-давно, наш мир сокрушила Великая Тьма. То были ужасные дни – дни разрушения, дни забвения, дни скорби. Повелители прежних империй сошлись в битве и истребили друг друга. Силы, не поддающиеся человеческому пониманию, оказались высвобождены на свободу. Все прежние великие города лежали в развалинах, стерты до фундаментов были крепости, а остатки человечества вымирали средь стужи и голода. Сгинули и закон, и порядок, предались забвению знания. Даже сейчас, спустя две тысячи лет, мы не умеем многого, доступного нашим предкам. Тогда, среди немногих выживших, нашлись смельчаки, что взяли оружие в руки – и стали защищать прочих людей от бандитов и убийц, бродивших повсюду. Эти люди вновь писали законы, восстанавливали разрушенные прежде связи, – и положили в итоге начало дворянскому сословию.
– Я понимаю, мэтр, – сказала Айна сдержанно. – Но все же герои тех лет были обычными людьми, правильно? Они могли родиться мастеровыми или фермерами, когда случилась та давняя катастрофа.
– Я считаю, – сказал Гренхерн мягко, – их избрало само небо. Избрало, чтобы спасти нас всех. Они заключили союз с фэйри – и подняли наш мир из праха. Тогда человечество и разделилось на защитивших его и оказавшихся под защитой. И нынешнее положение – естественное следствие того, давнего разделения. Мы, живущие сейчас, неотделимы от выбора, сделанного нашими далекими предками. Ибо они живут и в нас, и каждое принятое ими решение есть также и наше решение. О нет, родиться наследником графа ли, кровельщика ли – вовсе не случайность. Ибо каждый из нас в известном смысле и есть тот граф или тот кровельщик, что положил начало нашему роду. Это очевидно. Взгляните, к примеру, на своего отца, лорда Раймонда, и сравните его… скажем, с его прадедом, Золотым Герцогом Радлером. На фамильных портретах они неотличимы друг от друга, а любое деяние лорда Радлера, описанное в хрониках, вполне могло быть совершено вашим отцом. То же самое можно сказать и о ком угодно еще. Разве Джейкоб Эрдер не есть точная копия своего далекого предка, воспетого в песнях? Того, что был верен рыцарской чести настолько, что она привела его к безумию и смерти?
– Эрдеры ненавидят нас, – задумчиво сказала Айна. – Так говорят все. Ненавидят всегда в спину, и никогда – в лицо. Они так и не простили нам смерти лорда Камбера… На Зимнем Балу я встретила герцога Эрдера… Он раскланялся со мной и немного поговорил, очень учтиво. Даже потанцевал… Но я видела его глаза. Такие холодные… Господин наставник, они наши враги и всегда ими останутся.
Артур спрыгнул на пол и подошел к двери:
– Пустое, сестренка. Ты наслушалась сплетен.
Айна Айтверн, сидевшая на скамье перед столом наставника, спиной к коридору, резко развернулась и вскочила на ноги. Ее волосы цвета свежего меда разлетелись по плечам.
– Артур! Вот так сюрприз! Рада тебя видеть. Но ты пришел сюда незваным, – добавила она немного строго.
– Я всегда прихожу незваным, – признался молодой человек, крепко обнимая сестру и проводя губами по ее щеке. – В уплату за то, что не появляюсь вовсе, если позвать.
– Честности у тебя не отнимешь, – засмеялась Айна, ускользая из его рук и делая шаг назад. – Отец очень беспокоился, – сказала она тихо.
– Совершенно зря, – беспечно махнул рукой Артур. – Что со мной может случиться, если я лишний раз не переночую дома? Бессонница? Так это даже к добру. Излишний сон расслабляет, отупляет и лишает сил.
– Отцу это рассказывай, не мне, – отрезала девушка, бросив быстрый взгляд в сторону мэтра Гренхерна. Мэтр Гренхерн, седобородый старец в черном дублете и с тремя серебряными цепями на груди, символом магистерского достоинства, как раз поднялся из позолоченного кресла и попытался исполнить придворный поклон: