Если Дени де Сюрси с половины пути послал одного из своих телохранителей через всю Францию со срочным посланием, значит, речь шла о каком-то неотложном деле. А поскольку он ехал через Бурбонне, то сообщение, вероятно, касается дел в этой провинции и должно иметь отношение к коннетаблю Бурбону. Наверное, ожидаемый мятеж близится. Если так, то Венеции, с беспокойством следящей за ходом событий, совершенно необходимо знать об этом.
Бадоэр просто истекал сердечностью:
— Монсеньор де Воль — один из моих старинных друзей. Мы с господином де Марином только что говорили о нем и сожалели, что его нет при дворе. Надеюсь, он в добром здравии и ничего неблагоприятного не произошло…
От венецианца не ускользнуло, что де Лальер, уже собравшись ответить, вдруг изменил свое намерение, и это легкое колебание подстегнуло любопытство Бадоэра.
— Все хорошо, мсье. Когда я его оставил, поездка была удачной во всех отношениях.
— Счастлив слышать это. Я боялся, что ваша столь спешная миссия означает несчастный случай или какое-то неприятное происшествие. Вижу, — Бадоэр кинул на сумку голодный взгляд, — вижу, что вы привезли какую-то новость…
— Да, депешу его величеству. Думаю, монсеньор пожелал уверить короля в том, что по-прежнему здоров и превыше всего желает оставаться покорным слугой его милости.
Посол почувствовал досаду, однако проглотил пилюлю с улыбкой. Он уже давно понял, что чувствительным и обидчивым людям на его службе делать нечего. Молодой человек разочаровал его. Судя по виду, можно было ожидать от него большей откровенности.
— Я уверен, — заметил Бадоэр, — что королю будет приятно это узнать. Он вознаградит вас за столь дальнюю и быструю поездку с таким галантным поручением.
И подмигнул Блезу, чем вызвал ответную улыбку.
— Однако, господин Осмотрительный, можете ли вы хотя бы сказать мне одну вещь? — продолжал Бадоэр, забрасывая свою наживку с другой стороны. — Верны ли сообщения, что дворяне Бурбонне отказались от своей приверженности коннетаблю и объявили себя верноподданными короля? Здесь вовсю говорят, что волнения в тех краях теперь прекратились, а господин де Бурбон заявил о полной покорности его величеству. Он даже присоединился к армии у Лиона. Был бы рад услышать от вас, как обстоят дела.
Старый дипломат произнес эту речь, чудовищно противоречащую фактам, с таким прямодушным выражением лица, с таким самоуверенным видом, что на сей раз рыбка клюнула.
— Клянусь честью, сударь, — воскликнул Блез, — все как раз наоборот! Просто удивительно, откуда могут взяться такие дурацкие россказни. Все эти графства готовы вот-вот выступить на стороне герцога с оружием в руках. Покорность? Как бы не так! Если король в это верит, то, думаю, письмо маркиза…
Внимательные, округлившиеся глаза Никколо Марина, и вполовину не столь безмятежные, как у посла, насторожили Блеза, и он оборвал себя на полуслове. Глупец! Разболтался, ещё и расхвастался, как же, он-то знает, он такой проницательный!..
— Ну-ну, — мягко нажал на него Бадоэр, — вы говорили…
— Что король, без сомнения, хорошо информирован, — пытался выпутаться Блез, — и что письмо маркиза де Воля может касаться этих дел, а может и не касаться.
Но, как говорится, слово — не воробей, вылетит — не поймаешь, и Блез это понимал, хоть ему и не было известно, что в должный момент венецианский Совет Десяти сумеет извлечь выгоду из его промашки. Зуану Бадоэру достаточно было намека, чтобы составить вполне точное донесение. Пройдет несколько дней, и его светлости Дожу станет известна суть письма де Сюрси, хотя и без подробностей.
И поскольку именно в этом была цель Бадоэра, он утратил дальнейший интерес к сумке посланца.
— Да-да, — сказал он ласково, — вы весьма осторожны и благоразумны, молодой человек, похвально, похвально.
И, когда они снова зашагали к замку, добавил:
— Жарковато сегодня, не так ли?
Блез что-то пробормотал, соглашаясь; однако не от жаркого солнца он чувствовал себя неуютно. Он ещё не ступил и на порог двора — и первый встречный тут же из него все вытянул. Хорошенькое начало! Ну ладно, пообещал он себе, уж этот маленький урок он не забудет. Больше его никто не обведет вокруг пальца.
Еще некоторое время назад он сообразил, что король охотится в лесу. Теперь торжествующие звуки рогов раздавались совсем близко. К счастью, он с итальянцами вышел сейчас на открытую поляну, где было куда отойти в сторону, когда из леса повалили всадники. Это было настоящее победное шествие, триумф.