Подойдя к окну, он смотрел, как они садятся в седла при свете фонарей, которые держали конюхи. Пьер осторожно устраивал Кукареку в кармане своей седельной сумки, Блез посмеивался над ним. Они увидели де Сюрси в окне, взмахнули шляпами и подняли лошадей на дыбы. А потом исчезли под аркой гостиничных ворот.
Глава 29
Инцидент у западных городских ворот - тех, что открываются на живописный пригород Пленпале, - стоил Блезу некоторого времени и пробудил опасения, которые беспокоили накануне маркиза де Воля.
То, что придирчивый стражник у ворот задержал Блеза, разбирая в тусклом свете фонаря по буквам текст его пропуска, а затем перечитывая его вторично, не вызвало особенных подозрений. Однако, когда подъехал всадник, одетый в цвета герцога Савойского, кивнул часовому и сразу же после этого Блеза пропустили, - дело показалось несколько странным. Запахло каким-то отданным заранее приказом, словно бы часовой тянул время в ожидании того всадника. А это, в свою очередь, дало Блезу пищу для размышлений.
Не существовало ли все-таки связи между Русселями и герцогом? Не было ли слежки за самим де Лальером? Если Карл Савойский, втайне сочувствовавший Империи и Англии Карл III, герцог Савойский, дядя Франциска I с материнской стороны, под влиянием своей жены Беатрисы, дочери португальского короля Эммануила, склонялся на сторону императора и впоследствии расторг союз с Францией.>, вмешался и действует против него, то поездка во Францию может оказаться более чем трудной.
Однако, поразмыслив, он отбросил эти опасения: нечего делать из мухи слона. Появление у ворот герцогского офицера вполне могло не иметь никакого отношения к нему. Кроме того, сам факт, что ему позволили продолжать путь, хотя могли легко задержать, скорее обнадеживал, чем настораживал.
Освободившись наконец, Блез проехал через пригород и по деревянному мосту пересек Арв.
Вот здесь, на дальнем берегу, перед мостом, они с Анной Руссель послали друг другу молчаливое "прощай" в конце своего путешествия.
Он придержал коня на том самом месте, живо вспоминая каждый миг расставания: страстность её поцелуя, их тягу друг к другу. Ожили восторг и боль. Воспоминания о погибшей любви преследовали его, подстерегали за каждым поворотом дороги. Погибшей? Нет, лучше сказать - запретной любви.
Даже теперь, после того, как между ними объявлена война, после её разочарования и горьких слов, он любил её так же сильно, как тогда. Он знал, что будет любить её всегда. Война, соперничество королей и противоположные цели не в силах ничего изменить. Все это делает её недосягаемой, но любовь остается свободной. Он знал: сколько ни суждлено ему прожить, ни одна женщина не вытеснит её из памяти...
Блез пришпорил коня, стараясь выиграть побольше времени на равнинном участке дороги перед началом подъема в горы; но так свежо было воспоминание о недавнем путешествии, что он почти воочию представил её рядом с собой. Может быть, когда-нибудь, перед Бург-ан-Бресом, он увидит её издали и отделенную от него не только расстоянием...
Он уже совсем забыл случай у ворот, когда, услышав позади стук копыт, оглянулся и, хоть и не сразу, узнал того самого всадника, который час назад кивком головы дал стражнику команду пропустить его. Пару минут спустя этот человек поравнялся с ним.
Под неизвестным был великолепный конь, гораздо лучше того, на котором ехал де Лальер, но в остальном его вид в ярком свете утра не внушал доверия, даже если бы подозрения Блеза не усилились десятикратно оттого, что этот всадник вообще оказался здесь.
Высокий рост и крепкое телосложение незнакомца, его грубое низколобое лицо, кричащая яркость одежды - все это сразу выдало опытному глазу де Лальера, что перед ним "брав("- наглец, забияка, бандит, - словом, один из тех, кого обычно используют для тайных и кровавых дел.
- Быстро же вы едете, мсье, - угрюмо произнес он низким голосом.
- Не быстрее вашего, - ответил Блез. - Но я полагаю, что мы оба стараемся поскорее проехать равнину. Конь у вас хорош.
- В герцогских конюшнях нет лучшего, если говорить о резвости. Хотел бы я, чтобы он был моим.
- Стало быть, далеко едете?
Человек покачал головой:
- Только до форта дель-Эклюз... с посланием от его высочества, которое требует срочности. А вы?
- До Шатильона... а может быть, и до Нантюа.
- Ого! Неблизкий путь. И, по-вашему, вы доберетесь туда к вечеру?
- А почему нет?
Собеседник не сказал ничего, но сплюнул в сторону и усмехнулся.
Усмешка эта никак не ослабила опасений Блеза.
- А почему нет? - повторил он. - Это же обычный дневной перегон от Женевы.
- Конечно, обычный...
Человек снова ухмыльнулся и переменил тему:
- Ну вот, наконец и солнце всходит. Видите, вон там, на Старом Хозяине...
Он кивком головы показал влево, где дальний купол Монблана за Салевскими горами понемногу розовел в лучах ещё невидимого солнца.
- Еще один хороший денек наступает. Но, пари держу, последний. Один мой приятель вчера приехал из герцогского замка в Шильоне, что на озере. Так он говорил, что Костяной Зуб, который виден оттуда, курится. Верная примета на дрянную погоду... - Он подмигнул Блезу. - Однако приходится вместе с хорошим принимать и плохое... Такое уж наше житье, не правда ли, мсье?
Это избитое замечание, видимо, позабавило его, и он, откинув голову назад, хохотнул.
Блезу он напомнил здоровенного кота, слопавшего птичку. Это могла быть манера поведения, отличающая людей с сильными мускулами и тупыми мозгами; но она была похожа и на манеру задиры, злорадно смеющегося по поводу хорошей шутки, причем Блез никак не мог отделаться от ощущения, что шутка относится к нему. Его подозрения быстро превращались в уверенность.
Он сопоставил все факты; дело не сложнее, чем дважды два...
Предположим, герцог Савойский решился прикрыть Русселей, как лучше всего помочь им? Ответ ясен: воспрепятствовать преследованию их кем-нибудь из людей де Сюрси, а также помешать маркизу отправить известие о них во Францию.
"Однако в таком случае, - спросил себя Блез, - почему меня пропустили через городские ворота?"
Почти сразу же, как вспышка озарения, пришел ответ - логичный и очевидный. Открыто арестовать полномочных курьеров маркиза де Воля было бы враждебным актом, а живущий между двух огней герцог не имеет желания ссориться с Францией. Однако этих курьеров можно задержать по дороге тайно, в каком-нибудь подходящем месте вроде Эклюзского ущелья, где люди герцога стоят гарнизоном в форте, запирающем проход. Одно слово капитану форта - и никакой подозрительный француз не пройдет, пока Руссели не получат такую фору, что им уже не будет ничего грозить. Де Сюрси до поры до времени останется в неведении, а потом можно найти и предлоги, и извинения.
Он снова вспомнил эпизод у ворот; теперь Блез начал понимать его суть. Он догадался также и о причине скрытого веселья своего спутника; везти послание от герцога и одновременно сопровождать свою жертву прямехонько в ловушку - это не могло не доставить удовольствия такой личности.
Конечно, это пока что лишь предположения. Теперь все зависит от того, что покажет их проверка.
- Мсье, - сказал Блез, когда они придержали лошадей, перейдя с галопа на шаг, чтобы животные перевели дух, - вы как будто сомневаетесь в том, что я доберусь к вечеру до Шатильона или до Нантюа. Или я ошибаюсь?
Жесткие глаза спутника насмешливо взглянули на него.
- Совершенно ошибаетесь, мсье. С чего бы мне сомневаться насчет вашей поездки? Обычное дело. То есть, конечно, если не учитывать всяких там казусов. Видите ли, чем длиннее дорога, тем больше всякого-разного может случиться. Ежели посмотреть на эти горы, что перед вами, - он повел рукой, указывая на панораму Юры, - и на дорогу, которую вам придется одолеть через Гран-Кредо - там-то высота около пяти тысяч футов, - ну, черт побери, кто ж тут не подумает: удастся ли до вечера проехать так далеко, как вы рассчитываете? Вот и все. Так что не падайте духом.