Пьер сделал паузу для большего эффекта. Его глаза округлились.
- Если после этого кто-нибудь когда-нибудь осмелится при мне насмехаться над ценностью молитвы, я такому ублюдку кровь пущу! Меня ждала мадемуазель Рене, которая вручила мне три дорогих кольца, а также золотую вещицу ценою в двести пятьдесят ливров. И - подумать только! - эта самая золотая вещица имела форму розы - явный символ Розы Небесной!
- Роза?! - воскликнул Блез. - Ты можешь описать ее?
- Еще бы! Она была пятилепестковая и висела на тонкой золотой цепочке. Этот медальон могла бы носить и сама Пресвятая Дева!
- И роза была от аббатисы?
- А от кого же еще? Хотя в таких случаях имена, естественно, вслух не произносятся... Ради себя самой и ради монастыря мадам д'Арманьяк не могла рисковать, навлекая на себя обвинение в измене королю. Ну, что вы скажете о таком чуде? С этими кольцами да с золотой розой я смог получить даже на сто пятьдесят ливров больше, чем требовалось.
Блез сидел молча, охваченный удивлением и восторгом. Он был далек от того, чтобы сомневаться в чуде; но он один здесь понимал, как велико было это чудо.
Анна Руссель рассталась с самым большим своим сокровищем ради его спасения... Это вдохнуло в него новую жизнь и указало новый смысл жизни. Никакой иной целебный дар Небес не смог бы принести ему столь быстрого исцеления. Он почувствовал, как в него вливается прежняя сила.
- Чудесно! - пробормотал он. - Скажи-ка, Пьер, ты эту розу оставил в залог или продал?
- В залог, у итальянских банкиров на Площади Менял. Поскольку мы не потратили денег на эту одноглазую собаку, розу теперь можно выкупить вместе с кольцами и вернуть госпоже аббатисе.
- Только не розу! - сказал Блез. - Пьер, друг мой, окажи мне такую милость - верни деньги за нее, а розу отдай мне, я возмещу тебе двойную её стоимость, если останусь жив. А если нет - я все-таки прошу об этом, ради дружбы. Как! Отдать обратно такой талисман, истинное свидетельство Божьего благоволения? Я буду носить его отныне, и он принесет мне удачу. Ну пообещай, что окажешь мне такую милость!
Пьер прекрасно понимал ценность такого амулета: это был прямой отклик на молитву, если не дар самой Пресвятой Девы. Удержать его у себя в таких обстоятельствах - не кража: а если уж кому нужна удача, так это Блезу.
- Конечно же, сделаю, как вы просите, - сказал он искренне. - И да поможет он вам! Все, что я хочу, когда мы выпутаемся из этой петли, выкупить свой браслет. Я ценю его как память. - Он вдруг запнулся, нахмурившись. - Но как я, черт побери, покажусь после всего, что сделано, в банке Медичи? Меня же будут искать как беглого преступника - в точности так же, как вас. И если обнаружат в Лионе - не сносить мне головы...
Сьер Франсуа вмешался:
- У вашей милости есть расписка на драгоценности?
- У самого сердца ношу, как святыню. - Пьер усмехнулся и хлопнул себя по груди.
- Ну, тогда, ваша светлость, я мог бы уладить дело, если вы подпишете бумагу и доверите мне деньги.
Это был большой риск, но Пьер согласился сразу:
- Если уж на то пошло, мы доверили тебе свои жизни. Ты мог бы сделать красивую штуку, милейший сьер, если б захотел нас продать.
Возможно, что Франсуа и сам немного удивлялся своей добродетели. Как ни странно это выглядело, он любил Рене де Лальер - старый мошенник мог позволить себе такую сентиментальность, малую толику доброты. Рене выросла у него на глазах, и он содействовал ей самыми сильными своими чарами. Он ценил её доверие к себе. Было даже лестно выступать в роли доброго домового, покровительствующего ей и этому щедрому молодому аристократу. Разумеется, в конечном счете он надеялся извлечь выгоду из своей честности, но посчитал бы себя последним подлецом на свете, если бы предал их.
Он широко улыбнулся, показав пожелтевшие зубы:
- Хорошо сказано, мой господин. Я колдун, а не Иуда. Ваша честь понимает в людях. Я займусь этим делом с утра, верну деньги и кольца мадемуазель Рене, а золотую вещицу принесу вам. Ваши милости могут быть уверены, что ничего не потеряют на этом, и, - добавил он многозначительно, - зная вашу щедрость, уверен, что не потеряю и я.
Пьер поклялся, что сьер Франсуа, конечно же, ничего не потеряет.
- А теперь, - приказал он, - выставляй-ка еду и вино, что мы припасли. Поедим и обсудим наши планы.
За едой Пьер, с некоторым самодовольством играя роль руководителя, вкратце пояснил, что нужно делать. Завтра они посидят тихо, пока не кончится охота, а затем отправятся напрямик, минуя город, до первого места, где можно нанять лошадей, и поедут на почтовых в центральную Францию. Направляться в Пуату, в родовое поместье де ла Барра, было бы небезопасно, поскольку королевские слуги станут, без сомнения, искать их именно там и по дороге туда. Однако у Пьера были родственники в Лимузене, вблизи Тюренна, которые на время смогут их приютить. А тем временем, надо надеяться, буря утихнет. Маркиз рассчитывает на добрую помощь госпожи регентши.
- Так её высочество в Лионе? - перебил его Блез.
- Да, и монсеньор де Воль завтра будет иметь у неё аудиенцию. Услышав, что вы бежали из замка, он в первый раз вздохнет спокойно. Завтра ваша неделя отсрочки должна закончиться, и он очень опасался, что его беседа с герцогиней произойдет слишком поздно.
- А в какое время он должен явиться к ней, тебе известно?
- Перед самым ужином... А что?
Блез не сказал ничего. Минуту спустя Пьер добавил:
- Ну вот, мсье, таковы наши планы... хорошие планы. Я надеюсь, вы их одобряете.
Он был ошеломлен, когда Блез покачал головой:
- Они действительно хороши, но не для меня. Я намерен сам явиться к регентше завтра - по возможности одновременно с монсеньором де Волем...
Пьер покачал головой:
- Бедный мой друг! Не удивительно, вы ведь не в себе. Однако небольшой отдых...
- Чепуха! - улыбнулся Блез. - Я не сошел с ума. Сам увидишь - это единственное, что я могу сделать.
- Вы собираетесь явиться в главную квартиру короля в Сен-Жюсте, предстать перед её высочеством в ту самую минуту, когда назначена награда за вашу голову? И ещё говорите, что не сошли с ума! Почему бы не податься прямиком обратно в замок? Меньше было бы хлопот...
- Придется рискнуть и надеяться, что госпожа регентша меня не выдаст. Слушай, Пьер. - Блез наклонился и хлопнул друга по колену. - Есть две причины, почему мне нужно увидеть её. Во-первых, потому, что маркиза обвинят в моем побеге, хотя он к нему не имел никакого отношения. На его плечи и так много взвалили. Во-вторых, мне есть что рассказать её высочеству насчет де Норвиля, чего она ещё не знает. Это касается короля и безопасности Франции. И, наконец, ещё одна причина, третья - некий счет к самому де Норвилю. В этом счете значится и то, что он меня оклеветал, и то, что я перенес за эту последнюю неделю в Пьер-Сизе. Я не намерен бежать отсюда и позволить ему по-прежнему подниматься вверх на крыльях удачи нет, если я могу его сдернуть вниз. Ты понимаешь?
Глаза Франсуа-Ведуна выдавали напряженное внимание.
- Истинный мерзавец! - проворчал он. - По-моему, я могу предположить, о чем мсье сообщит её высочеству. Игра, которую ведет этот сеньор де Норвиль, пахнет подозрительно даже для такого простака, как я.
- Но как? - спросил Пьер. - Как вы пройдете через ворота Сен-Жюста? Вас схватит за шиворот первый же стражник.