– Но почему? Что в них такого страшного? – снова не понял Жильбер.
– Потому что они убивают всех, кто не придерживается их веры. И не имеет значения, где ты находишься, – хоть в собственной палатке под охраной дюжины солдат, они все равно доберутся до тебя.
Жильбер, совсем сбитый с толку, смотрел во все глаза на Филиппа.
– Но это же невозможно, Филипп! – воскликнул он. – Они что, маги?
– Очень может быть, – странным голосом ответил Филипп. – Никто о них ничего толком не знает. И они не боятся, что их поймают. Кажется, они, наоборот, жаждут смерти. Отец графа Раймонда Триполийского был убит в стенах своей крепости, в своем собственном городе.
– Но почему они убили его?
– Никто не знает. Наверное, им что-то от него было нужно, а он им отказал. Он думал, что находится в безопасности. Но никто не может спрятаться от убийц. Даже Саладин.
– А что, они уже пытались убить его?
– Да, мне об этом рассказывал старый Усамах. Саладин привел в эти горы большое войско, чтобы штурмовать Орлиное Гнездо, как говорят арабы, – это замок Старца Горы.
– Кто это? – снова спросил Жильбер, предчувствуя, что сейчас он услышит еще одну кошмарную легенду, родившуюся на Востоке.
– Шейх Рашид ад-Дин Синан из Басры, – ответил Филипп. – В Леванте его называют Старцем Горы. Он предводитель ассасинов в этой части Востока.
– Что ж, значит, они упустили Саладина, – заметил Жильбер. – К несчастью, он все еще жив.
– Знаю. Но ему удалось спастись только потому, что он вовремя снял осаду. Старец был далеко от своей крепости, когда началась осада, но, узнав об этом, поспешил назад. Люди Саладина попытались захватить его в плен, но что-то их остановило. Усамах говорил – магия.
– Вздор! – усомнился Жильбер, скорее чтобы успокоить разыгравшееся воображение.
Филипп пожал плечами.
– Если бы ты прожил на Востоке, Жильбер, столько же, сколько я, – спокойно сказал он, – ты не стал бы говорить этого с такой уверенностью. В любом случае, Саладину не понравилось все это. Он плохо спал, по ночам его мучили кошмары. Однажды ночью султан проснулся. В его шатре никого не было, но он нашел на своей постели горячие хлебцы, плоские такие, приготовленные по особому рецепту, известному только этой секте убийц.
– Что?! – вскричал Жильбер, чувствуя, как от тихих слов Филиппа в жилах у него стынет кровь.
– Рядом лежал отравленный кинжал и угрожающее письмо. Саладин решил, что в его палатке побывал сам Старец Горы, и струсил. Он попросил у Старца прощения и свернул кампанию.
– Фью! – тихонько присвистнул Жильбер, покосившись на двух безмолвных всадников, скачущих рядом. Сарацины смотрели на двух франков без всякого интереса, не понимая ни слова из их разговора.
– Но что они сделают с нами? – осторожно спросил Жильбер.
– Хотел бы я знать, – проговорил Филипп. – Но могу только сказать, что в десять раз лучше было бы нам очутиться в руках дамасских турок, чем стать пленниками Старца Горы.
Филипп замолчал, и за целый час езды друзья не сказали друг другу ни слова.
Ассасины, кажется, относились к ним равнодушно, без тени враждебности. На привале им приносили еду. Жильбер взял в руки маленький поджаристый хлебец, плоский и круглый. Он посмотрел на него, потом перевел вопросительный взгляд на Филиппа – тот молча кивнул – и осторожно, не без содрогания надкусил хлебец. Но вкус оказался неожиданно приятным, и Жильбер в два счета съел весь хлеб.
Когда солнце начало опускаться за горизонт, они въехали в узкое ущелье. По обеим сторонам ввысь поднимались скалистые стены, и в ущелье было очень жарко и душно. Посередине ущелья лежала хорошо утоптанная тропа, которая резко сворачивала вправо. Каньон переходил в открытую местность протяженностью около полумили, и Филипп заметил, как один из убийц поднял руку, указывая куда-то вверх.
Филипп поднял голову. По правому склону ущелья вилась узкая тропинка, петляя вправо и влево, ведущая на вершину скалы. Там, на самом краю ущелья, как казалось снизу, виднелись серые стены и башни.
– Смотри! – шепнул Филипп Жильберу. – Это Орлиное Гнездо.
Первые всадники уже сворачивали на тропинку. Следующие десять минут подъема на крутой склон превратились для друзей в настоящую пытку. Тропинка оказалась очень узкой, усыпанной камнями. Слева от них случился обвал, и камни с гулким грохотом посыпались к подножию скалы. Стоило лошади оступиться, и они полетят вниз, вслед за этими камнями. Филипп почти все время ехал с закрытыми глазами, боясь посмотреть вниз. Один раз, когда лошадь его споткнулась о камень, на лбу его выступили крупные капли холодного пота, а к горлу подступил комок тошноты.
Когда они добрались до вершины, Филипп обнаружил, что у него трясутся руки. Но перед лицом неизвестных опасностей, которые поджидали их на каждом шагу, он усилием воли унял дрожь. Наконец они переправились через глубокий ров, прорубленный в толще скалы, и въехали в главный двор замка. К этому времени Филипп уже успел прийти в себя.
В архитектуре крепости не было ничего особенного. Обычные крепостные стены, обычные круглые башни, сторожевая башенка у ворот и цепь жилых зданий под стеной, нависшей над самой пропастью.
Филиппу и Жильберу было приказано спешиться, и они подчинились. Предводитель ассасинов повел их к двери в главном здании замка. Один из охранников указал рукой на широкий пояс Филиппа с болтающимися на нем ножнами и сделал знак расстегнуть ремень. Обыденность этого жеста, спокойная уверенность в невозможности отказа, означающего неповиновение, возмутили Филиппа, и он какое-то мгновение колебался. Но потом, вздохнув, послушно снял пояс.
Их ввели в какую-то комнату. Тяжелая дверь захлопнулась за ними, и они услышали грохот задвижки и звон ключей. Но с первого взгляда им стало ясно, что это не обычная камера для пленников. В просторной комнате стояли красивые диваны, кровати, стулья. Солнечные лучи широким потоком вливались в большие окна, выдолбленные в камне и совсем не похожие на обычные узкие окна-щелочки в замках крестоносцев, поскольку на такой высоте можно было не опасаться, что в окно залетит стрела.
Филипп подошел к окну и взглянул вниз. И почти сразу же испуганно отшатнулся: стена замка под прямым углом уходила на сотни футов в пропасть ущелья. Широкий ручей, мимо которого они проезжали, казался с такой высоты тоненькой белой ленточкой. Мимо окна пролетела птица, развернулась в полете и, сложив крылья, камнем устремилась вниз.
Филипп мрачно усмехнулся. Чтобы сбежать из этой комнаты, нужно самому иметь крылья.
Жильбер с возгласом облегчения упал на одну из кроватей. Сняв сандалии, с гримасой боли на лице он принялся осторожными движениями растирать поврежденный сустав.
– В кувшинах есть вода, – сказал Филипп, осмотрев комнату. – Я полью тебе. Нам обоим неплохо было бы вымыться. Думаю, сразу станет легче.
Умывшись, они прилегли отдохнуть: сказалась ночь, проведенная на камнях в пещере, и последующая утомительная поездка с ассасинами. Филипп теперь совсем успокоился и трезво постарался оценить положение, в котором они оказались. Он попытался прикинуть возможные последствия плена, используя свой хладнокровный ум и спокойную логику, которые приобрел за четыре года наблюдений и ожидания.
Филипп хорошо понимал, что они попали в беду, им угрожала ужасная опасность, но у него еще оставалась надежда, что холодный разум поможет найти выход. И сир Хьюго, а потом и старый Усамах приложили все усилия, чтобы Филипп твердо усвоил одно правило: только глупец боится неизвестности – мудрый человек боится трудностей, которые он может предвидеть и осознать.
Филипп, благодаря Усамаху, очень много знал о секте убийц. За свои девяносто лет, большую часть которых старый эмир провел в путешествиях по Востоку, он успел приобрести огромный запас различных полезных и бесполезных сведений. Его гибкий и живой ум проник в тайны безжалостных ассасинов, и он передал почти все, что знал, Филиппу, в лице которого нашел внимательного слушателя и в обществе которого старый эмир коротал длинные солнечные дни в Дамаске, сидя в тенистом саду под раскидистыми деревьями, любуясь пестрым ковром цветов и вслушиваясь в мелодичное журчание фонтана.