– Пятьдесят. Не все в строю, конечно, – признал сир Майлс.
– Вот именно. И такая же ситуация во всех крепостях Леванта. И какие же силы мы выставим против их войска? – настойчиво продолжал спрашивать сир Хьюго, отодвигая от себя вазу с фруктами. – Тысячу рыцарей? Уж конечно, не больше.
Гости мрачно кивнули. Барон затронул наболевшие вопросы: слабая боеспособность Латинского королевства Иерусалим, постоянная пугающая нехватка людей. Приток рыцарей с Запада иссякал, даже в рядах военно-монашеских орденов на берег сходили единицы профессиональных рубак.
– Нам приходится выбирать, – продолжил сир Хьюго. – Или мы будем защищать наши крепости, и тогда не сможем собрать войско, или бросим замки на произвол судьбы, отправив гарнизоны на поле боя.
Спор продолжался, а в это время Филипп, уставший после долгого пути, начал клевать носом. Все это он уже слышал раньше, и ему казалось, что из этого тупика нет выхода. Вооруженные рыцари составляли главную силу любой армии тех времен, хотя, конечно, нельзя было преуменьшать в сражении и роль пехоты и лучников. В простых солдатах королевство Иерусалимское недостатка не испытывало – при необходимости можно было собрать довольно большое войско в очень короткий срок. Но что это были за вояки! Слабым местом христиан – если не сказать постоянным кошмаром – стало отсутствие достаточного количества рыцарей, этих профессиональных воинов, учившихся владеть оружием с детства и обладавших знаниями ведения боя.
– Что мне делать завтра с Юсуфом, отец? – спросил Филипп после трапезы.
– Поезжайте на соколиную охоту. Может быть, я присоединюсь к вам.
Филипп кивнул, но, наверное, на его лице появилось выражение замешательства, и барон улыбнулся.
– Боишься, что он увидит? Нам нечего беспокоиться. Нам нечего скрывать, а если бы даже и было, то, я думаю, Юсуф вскоре все равно все узнал бы. Кажется, он умный человек.
Все гости уже покинули замок, когда на следующий день сир Хьюго, Филипп и Юсуф аль-Хафиз с соколами на перчатках и в сопровождении сокольничих выехали на охоту.
На большой дороге было людно: казалось, яблоку негде упасть от повозок, лошадей и мулов, движущихся в обоих направлениях – торговля между Востоком и Западом шла полным ходом. Среди торговцев и простолюдинов шествовало много пилигримов, поскольку через город лежал кратчайший путь от побережья в Святой город. Желающих побывать в Иерусалиме не убывало. Паломники побогаче ехали верхом, но большинство передвигались пешком. У Филиппа вызывали искреннее восхищение эти люди всех национальностей и возрастов, упорно идущие вперед со своими мешками и сумами среди постоянной жары, в серых одеждах и в шляпах с широкими полями. Филипп любил смотреть на пилигримов, и, надо сказать, особый интерес, по его мнению, представляли именно шляпы – он уже научился по знакам на них определять, каким святыням успел поклониться тот или иной обладатель незамысловатого головного убора.
Филиппа остановил какой-то человек преклонного возраста. Из-под широких полей его шляпы свисали длинные седые волосы: паломники часто давали обет не брить бороды или не стричься, пока не завершат свой путь по святым местам.
– Не могли бы вы указать мне место, где я бы мог найти пристанище на ближайшую ночь, мой господин? – спросил старик. – Мои ноги стерты до крови, и я не могу сегодня продолжать путь.
– Можете остановиться в замке моего отца, в Бланш-Гарде, – ответил Филипп. – Это прямо за холмом. Управляющий накормит вас и даст вам целебной мази для ног.
Бросив взгляд на шляпу старца, Филипп решил про себя, что перед ним необычный пилигрим: почти вся шляпа была покрыта знаками известных святых мест, которым поклонился этот человек. На шляпе был повязан чудотворный платок с изображением лика Христа, который давали тем, кто посетил Рим; поля украшали необычные эмблемы устричных раковин Компостеллы, где находилась могила Святого Иакова; голова Иоанна Крестителя из Амьена и всякие другие диковины.
Но один символ оказался незнаком Филиппу.
– А это что такое? – спросил он, указывая на странный знак. – Это фигурка какого-то святого?
– Это мощи Святого Давида, мой господин.
– Святого Давида? – переспросил удивленно Филипп. – Где это?
– Его гробница находится в Уэльсе, мой господин. Но я догадываюсь, что вы никогда не слышали об этой земле. Это маленькая страна в дальнем краю Англии.
Филипп порывисто наклонился к старику.
– Уэльс! – воскликнул он в волнении. – Но я слышал о нем! Мой дед отправился оттуда в Первый крестовый поход! Ты знаешь замок под названием Лланстефан?
Старый паломник взглянул на молодое лицо, склонившееся к нему из-за крутой шеи арабского скакуна.
Он улыбнулся, и по его щекам пробежали лучики тоненьких морщинок.
– Я провел ночь в Лланстефане по дороге к мощам Святого Давида, мой господин, – ответил он. – Это дом семейства д'Юбиньи.
Филипп был очень взволнован. Он уже собрался засыпать старика вопросами, как вдруг услышал, что его окликнули. Сильно раздосадованный, он оглянулся через плечо: ему махал рукой сир Хьюго, успевший отъехать уже довольно далеко.
– О, мне пора! – с сожалением сказал Филипп. – Но мы поговорим с тобой еще сегодня. Спроси в Бланш-Гарде главного управляющего Иво. Скажи ему, что тебя послал я. Я, Филипп д'Юбиньи.
Развернув коня, Филипп поскакал к поджидающим его отцу и Юсуфу аль-Хафизу.
– Отец! – крикнул он. – Этот пилигрим побывал в Уэльсе! Он ночевал в Лланстефане! Я попросил его дождаться меня в Бланш-Гарде. Подумать только! Он был в Лланстефане, и я вдруг встречаю его здесь, на этой дороге!
– В самом деле, – проговорил барон довольно безразлично. – Должно быть, он проделал длинный путь. Я сделаю ему подарок.
Филипп не был особенно ни удивлен, ни разочарован, обнаружив, что отец не проявляет ровно никакого интереса к сообщенной им новости. В конце концов, почему сир Хьюго должен интересоваться судьбой Уэльса или Лланстефана? Он никогда там не был и, вероятнее всего, уже никогда туда не попадет. Вся его жизнь прошла в Святой земле; он был владельцем богатого феодального поместья и неприступной крепости. И будущность свою он связывал с Востоком, а отнюдь не с далекой страной, где провел свое детство его отец.
Барон подал сигнал Филиппу и Юсуфу, и они свернули с главной дороги на тропинку, ведущую к болотам. Сокольничие с нетерпеливо впивающимися когтями в охотничьи перчатки птицами устремились вперед, а сир Хьюго остановился на вершине холма.
– Отсюда виден Аскалон, дорогой князь, – сказал он. – Красивый вид.
Вдалеке темнел силуэт города-порта. С этого места казалось, словно город находится на некоей линии побережья, резкой чертой отделяющей древний Левант от морского пространства Медитерраниума[23]. Холмы, чередующиеся с оврагами, тускло-коричневые, без единого деревца – однообразный дикий ландшафт, – тянулись по всей линии горизонта, плавясь в ослепительных лучах знойного солнца.
– Со стен Бланш-Гарде мы можем подавать сигналы в Аскалон, – продолжал сир Хьюго. – А также в Монгиссард и Ибелин. Но, конечно, в этом нет ничего необычного. Замок Крэк де Шевалье в Ливане, – нет, нет, я оговорился, – в графстве Триполийском может обмениваться сигналами с Сафитой и Касл-Ружем. Город Тивериада, замки Сафт, Субейба и Торон тоже находятся в пределах видимости друг друга.
Длинные пальцы турка играли с бородой; на мгновение его черные глаза остановились на лице барона, и тот ответил ему ровным, спокойным взглядом. Оба слегка улыбнулись.
– Очень интересно, – сказал Юсуф. – Но тогда, я полагаю, мессир Рено де Шатильон может сигнализировать огнями из своего замка Керак башне короля Давида в Иерусалиме?
– О да! – ответил сир Хьюго. – Видите ли, это необходимо в случае опасности.
– Необходимо, – согласился Юсуф аль-Хафиз.
Тронув поводья, он поскакал вслед за бароном догонять отъехавших уже на довольно большое расстояние сокольничих. Эти двое прекрасно поняли друг друга, решил про себя Филипп, но от его внимания не ускользнуло, что таким образом отец хотел дать понять сельджуку, насколько большую роль играла мощная цепь крепостей в обороне границ королевства Иерусалимского.