– Думайте что хотите, – сказала Иснарда, – я поклялась и не буду говорить до тех пор, пока мадемуазель мне не прикажет.
Губы Жильбера побледнели, а брови нахмурились; он был в бешенстве. Глубокое изумление отразилось на лицах
женщин. Подмастерья, по-видимому, ничего не понимали. Добрый Рупар с начала допроса таращил глаза, раскрывал рот, делал гримасы, что, по словам его жены, обнаруживало в нем большое усилие мысли.
Настала минута тягостного молчания, которое Рупар прервал первый.
– Как это все смешно! – воскликнул он. – Очень смешно!.. Так смешно, что я даже не понимаю ничего! Эта девушка не говорит: можно подумать, что она немая, но…
Жильбер схватил руку Иснарды:
– Ради жизни Сабины ты будешь говорить?
– Нет, – отвечала служанка.
– Ты не хочешь?
– Не хочу.
– Ну, когда так…
– Месье Доже! Месье Доже! – послышался громкий голос с верхнего этажа.
Доже вскочил.
– Что такое? – спросил он хриплым голосом.
– Идите сюда скорее! – доносился тот же голос.
– Боже мой! Что опять случилось? – произнес несчастный отец, прислонившись к косяку двери.
Раздались легкие шаги, и в комнату вбежала Нисетта; она казалась глубоко взволнованной.
– Скорей! Скорей! – торопила она. – Вас спрашивает Сабина.
– Сабина? – закричал Доже.
Он помчался вверх по лестнице, как сумасшедший, которого ничто не может остановить.
– Месье Ролан! Месье Жильбер! Ступайте и вы также,
– продолжала Кино.
– Сабина очнулась? – спросил Жильбер, взяв за руку Нисетту.
– Да, – отвечала молодая девушка со слезами на глазах,
– она пришла в себя, узнала нас, поцеловала и спрашивает вас.
– Пойдемте! – закричал Ролан.
Жильбер схватил Иснарду за руку.
– Ступай и ты! – сказал он. – Теперь мы узнаем все.
Сабина с лицом уже не столь бледным и с полуоткрытыми глазами сидела на постели, поддерживаемая рукой мадемуазель Кино. Очаровательно выглядела эта молодая женщина во цвете лет и красоты, в блистательном наряде, окружившая заботами юную девушку, еще больше похорошевшую от страданий и в которой теперь возрождалась жизнь.
Доже, опасаясь повторения кризиса, осторожно подошел к Сабине. Та нежно улыбнулась, увидев отца, и протянула ему бледную руку.
– Дочь моя! – сказал Доже со слезами в голосе.
– Отец мой! Мне гораздо лучше, – прошептала Сабина.
Нисетта, Ролан, Жильбер вошли в комнату, а за ними
друзья и служанки. Подмастерья остановились на площадке, не смея войти. Сердца всех учащенно бились, на лицах отражалось сильное волнение.
– Она может говорить, – сказала Кино.
Ролан и Нисетта подошли ближе. Жильбер остался позади.
– Как хорошо вернуться к жизни! Мне казалось, что я умерла, – тихо продолжала Сабина. – Подойдите все, я хочу всех видеть… Боже мой!.. Мне кажется, будто мы были разлучены на несколько веков.
Взор ее, попеременно устремлявшийся на каждого из окружавших ее, остановился на Жильбере, который стоял поодаль. Глаза ее моментально оживились.
– Сабина! – обратился Жильбер, приближаясь к ней. – Сабина! Что с вами случилось?
– Зачем вы мне писали? – отвечала Сабина, устремляя на него взгляд.
– Я вам писал? – спросил Жильбер с нескрываемым удивлением.
– Это письмо и послужило причиной моего несчастья! – прошептала Сабина.
– Но что вы хотите сказать?
– Я говорю о письме, которое вы мне прислали…
– Я вам прислал письмо? Когда?
– Вчера вечером…
– Я… Я вам писал вчера вечером?
В его тоне было такое изумление, что все присутствующие переглянулись и подумали, что Сабина еще не пришла в себя.
– Она еще в бреду, – прошептал Доже.
– Нет, батюшка, нет! – с живостью откликнулась Сабина, услышав его слова. – Нет, батюшка, я в полном рассудке.
– Но я вам не писал, – сказал Жильбер.
Сабина удивилась.
– Вы мне не писали прошлой ночью? – спросила она.
– Нет.
– Вы не подготовили для меня письма, которое оставили где-то?
– Нет.
Сабина провела рукой по лбу.
– Боже мой! – воскликнула она. – Это ужасно! Ты был ранен? – вдруг спросила она Ролана.
– Я? – удивился Ролан. – Нет, сестра, я не был ранен.
– Ты не был ранен прошлой ночью, работая в мастерской?
– Я не получил даже ни малейшей царапины.
– Боже мой! Сжалься надо мной! – взмолилась Сабина с глубоким горестным стоном.
В комнате наступило молчание. Все переглянулись. Жильбер приблизился к постели.
– Мы должны знать все, дорогая Сабина, – начал он кротким голосом. – Теперь, когда вы нас узнали и можете говорить, позволите ли вы расспросить вас?