У меня задрожали руки в карманах, но Тони остался невозмутим:
– Ага. Митч хотел на них взглянуть. Пара крутышек, а?
Гигант оглядел нас, отступил в сторону и пропустил всех внутрь.
– Офис Митча наверху. Постучи три раза.
Тони кивнул и вошел. Мы с Джульет, взявшись за руки, потрусили за ним, пока гигант не передумал.
Клуб внутри был совсем не таким, как я ожидала. Для начала, там было темнее. Гораздо темнее. И громче. И вместо одного большого танцпола с диджеем, крутящим все хиты, здание было поделено на миллион крошечных кабинок – и в каждой орала другая, хотя и похожая на остальные, техномузыка. Все кабинки были затянуты красным и черным бархатом. Везде стояли какие-то викторианские шезлонги. И везде были извивающиеся, затянутые в резину и латекс тела, дергающиеся и замирающие в такт ударным. Общий эффект был таким, словно я смотрела какое-то порно эпохи Чарли Чаплина.
Мы прошли за Тони в глубину здания, где в углу самой большой комнаты была витая кованая металлическая лестница. По пути Тони пришлось перескочить через человека, стоящего на четвереньках, чтобы не наступить на него. Он шел на поводке, как собака, и его вела женщина в наряде из сетки. Я изо всех сил старалась не пялиться на нее, но она была великолепна. В кожаных сапогах до бедра на высоченной шпильке, она была на полметра выше меня, а под ее нарядом – вместо лифчика – на ошеломительно пышной груди было два черных креста, закрывающих соски.
Я была в чертовой Стране Чудес. Нет, в Стране Фетишей. Этот клуб должен был называться именно так. Страна Фетишей, где все не так, как кажется.
У подножия лестницы Тони обернулся и сказал:
– Оставайтесь тут. Я сейчас. – После чего подтянул свои джинсы и вскарабкался по лестнице, перескакивая через ступеньку.
Ну, ладно. И что теперь?
Джульет отлично вписывалась сюда. В ее черном наряде, с черными волосами и черной подводкой было легко спрятаться. Она запросто могла сойти за двадцатидвухлетнюю. Но я, напротив, сильно рисковала в своем дисконаряде. Особенно с учетом того, что мое платье буквально метало искры всякий раз, как на него падал свет. Я могла с тем же успехом нести неоновый плакат: «Пожалуйста, Немедленно Позвоните В Службу Защиты Детей». Но, оглядевшись, я поняла, что это никого не волнует. Все смотрели на высокую платформу на другом конце комнаты.
Как раз в этот момент привратник, который нас впускал, вышел на нее с микрофоном в руке. Он пробормотал что-то нечленораздельное через свой застегнутый рот, и вся толпа, которая собралась в зале в ожидании его объявления, словно взбесилась.
Прижав рот к уху Джульет, я прокричала:
– Что он сказал?
Пожав плечами, она проорала в ответ:
– Не знаю. Что-то типа Точильный Станок.
По залу пробежала вторая волна аплодисментов, в динамиках началась песня хеви-метал, а на платформу поднялась женщина в нижнем белье, сапогах до колена и с металлической пластиной на груди. В руках у нее было нечто, похожее на вращающуюся электродрель, и она вздымала это над головой. Когда начался припев, она поднесла этот предмет к своей грудной пластине, и в зал полетели ярко-оранжевые искры. Все в восторге начали ловить их, подставляя ладони под эти угли, как дети, ловящие первые снежинки. Точильщица танцевала, как стриптизерша, качая бедрами и откидываясь назад, и рассылала по залу снопы искр.
Мой блестящий топ внезапно оказался гораздо менее выделяющимся.
Под конец она вытащила на сцену привратника, приковала его к стене, застегнула «молнию» на его маске, осыпала его горящими углями с расстояния вытянутой руки и метнула в толпу новый сноп искр, проведя своей дрелью по металлической ширинке привратника.
Я никогда в жизни не видела ничего подобного. Все помещение было наполнено сексуальной, опасной, зажигательной энергией. Казалось, что возможно все. Мы с Джульет только ходили кругами и смотрели во все глаза. Там в одной комнате были люди, висящие на крюках, в другой – люди, глотающие огонь. А лучше всего было то, что все были так увлечены собственным представлением, или музыкой, или тем, что они делали, что все они совершенно не обращали внимания на то, что их недопитые коктейли куда-то исчезали.
Когда вся эта пульсирующая электроника и мигающие стробоскопы начали вызывать в моем мозгу такое же мерцание, а пол под ногами закачался, мы с Джульет плюхнулись на изящное кресло в одной из комнат. Хихикая, мы в изумлении смотрели, как в другом конце комнаты тощий мужик стоял, упакованный в спальный мешок из черного латекса. Он был совершенно слеп и обездвижен, и у него было лишь одно отверстие, чтобы дышать.