— А ты-то сам кто такой будешь? — спросил его виконт.
Последовал негромкий ответ. Лицо Рауля перекосила гримаса. Виконт сжал кулак, как будто хотел ударить парня, но удержался. Прорычал, наезжая конём:
— Всё из-за вас, сволочей, — а как запахло палёным, так в кусты?
Путник спокойно отступил на шаг, освобождая дорогу, но взгляда так и не опустил. Похоже, ему было просто наплевать на то, что с ним может сделать толпа вооружённых людей. Или же он был твёрдо уверен в том, что ничего ему эта толпа сделать не сможет.
Виконт опустил руку и дал шпоры коню. А путник пошёл дальше.
— Не знаешь, кто это? — спросил я у Тибо. Тот оглянулся. Долго смотрел вслед уходящему.
— По всему видать, добрый человек. Может, из этих, из «чистых». А может, ещё из каких. Много ведь их тут, всяких.
— Так это что, еретик? — Я оглянулся, но странника уже не было видно. Столько об этих еретиках говорили…
— Может, и еретик, — пожал плечами Тибо. — Но… но это смотря с какой стороны посмотреть.
Ого! Смелое заявление. Я усмехнулся:
— Да я смотрю, ты сам еретик.
Тибо поёжился.
— Господин мой… Ну не знаю я, кто тут прав… С одной стороны, конечно, Римский Папа — наместник на земле Господа Бога нашего. И я раньше думал: дьяволопоклонники все эти еретики и антихристы. Но вот уж четыре года, как вернулись мы из Палестины. Ездили мы с вами по Провансу, по Пьермонту… В герцогстве Австрийском были и в Италии… Посмотрел я на этих еретиков. Одни — юродивые дураки. Другие ловки народ смущать, чудеса диавольские показывать и подбивать против господ, от Бога данных, за оружие браться… Но ведь не все ж они таковы, господин мой! Есть и такие, которые так по-евангельски живут, что не придерёшься! В нищете, женщин не знают, только хлеб едят, а пьют только воду и последнюю рубаху с себя снимут, если их попросить. Чем не святые люди?
— А может, они специально притворяются? Чтобы побольше народу в свою секту заманить?
— Не знаю… Может, и притворяются. Только веры-то в них всё равно больше, чем в епископов римских, которые в жиру живут, любовниц при себе держат и симонией вовсю промышляют.
— Симонией? А это что такое?
Тибо почесал в затылке.
— Продажа это, — объяснил он, — должности. Вот к примеру: помрёт епископ Готфрид. Кого архиепископ Безьерский на его место назначит? Известно кого — того, кто заплатит больше. Местечко-то тёплое. Слышал я, что и торги даже, бывает, устраивают. Это и есть симония… А первым симонистом… или симонянином?.. или… ну, этим самым, в общем, был Симон-маг. Он был чернокнижник и дьяволов слуга. И по наущению сатаны искушал святых апостолов: предлагал им деньги за дар Святого Духа! Представляете, сеньор Андрэ, — деньги за Святого Духа! — Тибо осуждающе покачал головой. — Апостолы, конечно, не согласились…
— …в отличие от римских архиепископов, — закончил я. — Так?
Тибо снова почесал в затылке, с опаской посмотрел на меня и осторожно сказал:
— Выходит, так…
— А ты не боишься, что тебя самого за такие слова рано или поздно на костре сожгут?
Тибо сделал большие глаза.
— А чего я сказал-то? Дело-то известное! Вон монахи из Клюни уж который год против этой самой симонии борются, да и сам Рим её порицает — да только без толку всё. Как продавали, так и будут продавать. За всеми ведь не уследишь.
— И ты, значит, думаешь на другую сторону переметнуться? Где все насквозь хорошие и правильные?
— Ну не знаю я, сеньор!.. Не знаю!.. Выходит, что и так плохо, и эдак нехорошо…
— Ага! — обрадовался я. — Так ты, Тибо, выходит, атеист!
— Чего-чего вы говорите?..
— Атеист — это человек, который вообще ни во что не верит. Ни в Бога, ни в Дьявола.
Тибо испуганно посмотрел на меня и перекрестился:
— Упаси Господь… Ну и скажете ж вы, господин Андрэ…
Некоторое время мы ехали молча. Малость успокоившись и придя в себя от обвинения в страшном атеизме, Тибо снова подал голос:
— Всё ж таки я думаю, что Рим вернее. Ну не может же быть так, чтоб там вместо слуги Божьего дьяволов слуга сидел — как меня однажды в том богохульник один марсельский убедить пытался. Не может так быть! Но и с другой стороны — трогать этих катаров и вальденсов там всяких… боязно как-то. А вдруг и впрямь они — верные Божьи слуги? Раньше ж как было — язычники христиан гнали и преследовали. Мучениям подвергали и на расправу диким зверям отдавали. А теперь этих еретиков жгут — а ведь живут-то они ну ровно так же, как христиане первые. И очень, господин мой, страшно мне становится, когда думать об этом начинаю… А ведь это, наверное, и есть помышления диавольские, о которых отец Марк — он в Монгеле приходским священником был — предупреждал нас часто. Не думайте, говорил, над Писанием, что там да как было, а молитесь и верьте. А чтоб думать над Святым Писанием — так на это специально священники и поставлены. А вы ж, дураки неучёные, верьте только и молитесь. Это самое главное. Вот я и верю… Да только всё равно убивать еретиков этих не хочется…