Он фыркнул, но я почувствовала, что его свет расслабляется.
— А теперь?
Я поколебалась и залилась краской, осознав, откуда теперь происходила большая часть моих музыкальных пристрастий.
— Мне нравится та группа видящих, которую вечно слушаете вы с Врегом.
— Aureilis?
— Ага. И другая…
Он задумался на минутку.
— The Middle End.
— Да, — увидев, как он во второй раз показывает на открытый люк, я надёжно поставила ногу на первую перекладину лестницы. — Я также слушаю больше современной человеческой музыки, — добавила я, может, чтобы не казалось, будто я как губка впитываю все от него и бывших Повстанцев. — Попсы немного, но мне нравится группа Exit North. И Antarctic Sun.
Он кивнул. Я видела, как его губ вновь коснулась лёгкая улыбка.
Мы начали эту игру вскоре после того, как приехали в Нью-Йорк.
Думаю, изначально это была моя идея — лёгкий, неконфликтный способ вновь узнать друг друга. За последний год мы столько всего пережили, и казалось, что лучше начинать с простого.
В любом случае, теперь он помнил больше, да и я сама прошла через изменения, пока жила с Лао Ху.
— Что насчёт тебя? — спросила я.
Я начала спускаться по лестнице, но он щёлкнул пальцами, чтобы привлечь моё внимание. Когда я подняла взгляд, он протянул руку, чтобы включить органический фонарик, который висел у меня на шее.
Он показал мне спускаться дальше и схватил крышку люка, чтобы закрыть её за собой, одновременно устраивая ноги на ступенях лестницы. Как только я спустилась достаточно глубоко, он тоже начал спускаться и подтягивать крышку, чтобы закрыть люк за нами.
Как только он расположил её над проёмом, единственный свет, который у нас остался, исходил от органических колец-фонариков на наших шеях. Их свет пронизывал тьму, может, даже слишком ярко, и освещал тошнотворным синеватым светом обе стороны бетонного туннеля, а также пол и потолок.
Внизу я сбросила капюшон и посмотрела по туннелю в обе стороны. Я думала, что к тому времени он забыл мой вопрос или вовсе не услышал.
А потом он заговорил.
— Группы видящих ты уже знаешь, — сказал он.
Я слегка вздрогнула и обернулась, когда он спрыгнул с лестницы. Он подошёл тихо, как будто не замечая, что внизу большой трубы собралось несколько дюймов воды.
— Что-нибудь человеческое? — поинтересовалась я.
— Из какого временного периода?
Я улыбнулась, прищёлкнув языком.
— Ах да, я забыла, что на твоём веку пришло и ушло несколько музыкальных трендов.
— Мне нравился Вагнер, — сказал он после очередной паузы.
— Нацист?
Он скинул капюшон и покосился на меня, подходя ближе.
— Дилан. The Stones.
Я рассмеялась.
— Ещё что-нибудь?
— Смотря что ты имеешь в виду. Музыка для спарринга. Мне нравятся многие группы из тех, что нравятся тебе.
Я кивнула, размышляя.
— Хочешь как-нибудь сходить на концерт?
Воцарилась тишина.
Затем он удивил меня, протянув руку и прикоснувшись к моим волосам. Его рука в перчатке задержалась, даря короткую ласку, потом он опустил ладонь мне на плечо, нежно сжал и отстранился.
— Я бы с удовольствием, — сказал он.
Его тон прозвучал небрежно, но я невольно все равно покосилась на него украдкой. Он сосредоточился на туннеле, щурясь в тусклом свете.
— Твоя очередь, — сказал он, легонько подтолкнув меня ладонью на ходу.
Я задумалась на минутку.
— Одежда.
— Для меня? — он покосился на меня и пробежался взглядом по моему телу, но только мельком.
— Ага, — отозвалась я.
Вообще-то, я бы предпочла спросить его про другое, поскольку в последнее время после отъезда из Китая это крутилось у меня в голове. Но я решила, что это может подождать до другого раза. Я недостаточно глупа, чтобы считать, будто вопрос о том, какая одежда ему нравится на мне, не будет острой темой — по крайней мере, сейчас.
Нам оставалось всего несколько кварталов до офисного здания, которое вмещало банк.
— По какому случаю? — уточнил он.
— Тебе нравится принарядиться?
Он на мгновение задумался.
— В парадном стиле?
— Ну да.
— В человеческом стиле?
Я кивнула, улыбаясь.
— Я имела в виду человеческий, да. У видящих тоже есть парадная одежда?