Я обвела взглядом кухню с черными приборами KitchenAid, и крючками под столешницей, на которых висели блестящие, дорогие на вид кухонные принадлежности. Квартира была выполнена в черном цвете, с черными мраморными столешницами, блестящими черными шкафчиками и даже черной плиткой на полу.
Мой взгляд продолжал блуждать по гостиной с ее обтекаемыми диванами, низким журнальным столиком со стеклянной столешницей и большими, высокими, хромированными, изогнутыми светильниками в уголках, с куполообразными белыми абажурами, свисающими по всему помещению. И все это на угольно-сером ковре, похожем на огромный квадратный кусок пушистого меха.
Мой взгляд продолжал скользить по низкому комоду наверху, стоящему у стены, на котором стояли три черные, огромные, блестящие чаши, которые были безумно красивыми. Мой взгляд упал на гравюру в массивной рамке на стене над ней, которая выглядела как множество серых и черных пятен и штрихов, которые ничего не изображали и заставляли меня чувствовать себя еще хуже. И, наконец, на стене висел еще один ультрасовременный проигрыватель компакт-дисков с дорогим дизайном.
Все это было скромно, бесцветно, но очень круто.
Я снова посмотрела на Найта.
— Значит, эта женщина все купила?
Он доставал из шкафа черные глянцевые тарелки и ответил.
— Спросила, какой у меня любимый цвет, вот и все. Потом она все купила.
— Дай угадаю, ты сказал ей, что твой любимый цвет черный.
Он перевел взгляд на меня, и его губы дрогнули.
Снова!
— Нет, я сказал, что это красный.
Я уставилась на него.
И тут я разразилась смехом.
Сквозь смех я спросила:
— Серьезно?
— Это, блядь, не шутка, — он поставил тарелки на барную стойку и выдвинул один из ящиков, а я стала открывать и закрывать два ящика, пока не нашла и не взяла нашла две черные тканевые салфетки, — Я уезжал по делам, вернулся, и вот, что я получил. Ни намека на красный цвет. Ни малейшего намека.
Я разложила салфетки на столе по другую сторону барной стойки.
— Она делала твою спальню?
— Да.
— Значит, тебе не нравятся атласные простыни?
Его глаза остановились на мне. В них было что-то такое, что заставило меня замереть.
— Я только взглянул на них, и чуть не сошел с ума. К счастью, ее не было рядом. Однажды ночью я спал на них, никогда бы не заснул ни на чем другом. Вне дома.
— Значит, они милые, — прошептала я.
— Да, черт возьми, — прошептал он в ответ.
Мы некоторое время смотрели друг на друга, и я почувствовал, как эти три слова задели меня за живое.
Затем взгляд Найта скользнул по моему лицу, прежде чем он встретился с моим взглядом, и он тихо сказал.
— Думаю, это хорошая идея перестать обсуждать мои простыни.
Я кивнула, потому что был согласна.
Определенно.
Он положил столовые приборы на стойку и приказал.
— Разложи это дерьмо и усаживай свою задницу на табурет, детка. Я подам это на стол.
Я схватила столовые приборы, переложила их с другой стороны и разложила на салфетках, пока Найт хлопотал на кухне. Покончив с этим, я опустила свою задницу на табурет, потягивала вино и наблюдала.
Он разрезал дымящийся печеный картофель, когда я заметила.
— Ты объяснил, про мою машину. Откуда ты знаешь мою фамилию?
— Что? — спросил он, намазывая маслом картофель.
— Швейцар знал мою фамилию. Могу только предположить что это ты ему сказал.
Он взглянул на меня, затем вернулся к картофелю, на этот раз посыпая его перцем.
— Ник сказал мне.
Я почувствовала, как нахмурилась.
— Ник знает мою фамилию?
Он отложил перец в сторону, взял немного мальдонской соли из маленькой черной мисочки и посыпал ею картошку.
— На следующий день после того, как я надрал ему задницу из-за вечеринке, он спросил, кого я привел домой. Я назвал ему твое имя, и он спросил, «Аня Гейдж?», и, поскольку ты, вероятно, единственная Аня в Денвере и определенно единственная Аня на той вечеринке, я догадался. Итак, да, Ник рассказал мне.
— Как Ник узнал? — спросила я.
— Понятия не имею, — пробормотал он, направляясь к холодильнику.
Мне это не понравилось.
— Не уверена, что мне это нравится. Я так и не назвала ему своего имени.
Найт поднял на меня глаза, неся баночку сметаны.
— Твоя подруга?
Это вполне возможно.
— Может быть, — пробормотала я.
— Говоря о ней, — начал он, доставая из ящика стола ложку, — Ей нужно сбавить обороты.
— Что?
Он намазал картошку сметаной большими ложками и перевел взгляд на меня.
— Ты должна посоветовать ей сбавить обороты. Я не раз видел ее в своем клубе, но никогда с тобой. Она на охоте. И делает мужчин раздражительными. Это делает ее уязвимой. Она будет делать то, что должна, чтобы получить то, что хочет, и они это знают. Они тоже знают, чего она хочет. Она открывает это сразу и они берут то что хотят, а остальное бросают обратно. А остальное они выбрасывают, потому что она дает понять что если они хоть немного впустят ее, она высосет их досуха. Ей нужно наблюдать за тобой, и делать твои действия.
— Мои действия? — спросила я, когда он отставил сметану в сторону и потянулся к дверце духовки.
— Да, — ответил он, вынимая сковородку-гриль.
— И какие же у меня действия?
Он ответил, раскладывая по тарелкам толстые стейки из филе.
— Девушка в углу, наблюдающая за происходящим и делающая вид, что все в порядке. Ты не идешь к ним. Они приходят к тебе, если у них хватает на это смелости, что, как я полагаю, случается редко, они делают редко, потому что не умеют сдерживаться и теряют надежду на тебя. Ты та девушка которую приглашают на ужин. Принеси хорошее шампанское. И ты получишь ее внимание. Купишь ей какую-нибудь хрень, которая смягчит ее и сделает счастливой. А потом надеешься, что вся эта сладость превратится в настоящее безумие, когда ты затащишь ее в постель.
Он видел меня в углу?
И он думал обо мне все это?
У меня перехватило горло, но я выдавила из себя.
— Прости?
Он перевел взгляд на меня, приподняв брови.
— Я ошибаюсь?
— Да, — немедленно ответила я.
— Чушь собачья, — пробормотал он и вернулся к холодильнику.
— Эм... Найт, я бы знала это.
Он не ответил. Он только что вернулся с тарелкой салата.
И тут меня осенило.
— Это ты так проявляешь ко мне внимание, смягчаешь меня, чтобы затащить в постель? — спросил я.
— Ты будешь в моей постели, Аня, — сказал он, накладывая на салат на тарелках.
После краткого обсуждения атласных простыней я захотела быть там.
А сейчас.
Не очень.
— Так уверен в себе, — пробормотала я. Он повернулся с обеими тарелками в руках и поставил их на салфетки.
Затем он широко раскинул руки, положив ладони на столешницу, и посмотрел мне в глаза.
— Единственное, что нам осталось выяснить, это то, что ты подходишь мне в постели. Такое случается, детка, и ты знаешь, что у нас с тобой все будет. К чему это приведет, можно только догадываться, но как бы то ни было, мы с тобой останемся вместе.
Верно. Он был великолепным, пугающим психопатом, который был гением в умении разбрасывать комплименты, как бы они ни звучали, и невероятно высокомерным.
— Что я знаю, так это то, что я собираюсь установить рекорд по самому быстрому потреблению стейка в истории, а затем уберусь отсюда.
Уголок его рта приподнялся, глаза потеплели, и он снова повернулся к холодильнику.
Он вернулся с парой бутылок заправки для салата, поставил их на стойку передо мной, затем обошел ее и сел на табурет рядом со мной.
Я схватила соус ранч и начала накладывать.
— Детка, ты должна понять мою точку зрения, — тихо сказал Найт.
— Какую именно? — резко спросила я, ковыряя вилкой в свой салат.
— Позови свою подругу. Ей нужно остудить его. Если она этого не сделает, ей будет больно, и эта боль может быть разной.
— Думаю, вчера вечером твой брат преподал ей этот урок, — сообщила я ему и отправила салат в рот.
Найт не ответил.
Я прожевала, проглотила и наколола еще салата, продолжая:
— А сейчас ты преподаешь мне другой урок.
Внезапно его рука обхватила меня сзади за шею, и я оторвала взгляд от своей тарелки. Они смотрели на него, потому что он притянул меня к себе, поворачивая.
— Не сопротивляйся этому, — предупредил он.
— Я решила, что не стоит бороться, — ответила я.
— Ты боишься меня, но ты пришла сюда сама. Никто тебя сюда не тащил. Ты никого не привела, чтобы прикрыть твою спину. Никто не заставлял тебя оставаться. Не пытайся врать мне или самой себе, что ты не хочешь исследовать это со мной. Ты хочешь этого, иначе тебя бы здесь не было. Я понимаю, что ты борешься с этим. Я просто говорю тебе, что ты не победишь.
— Ты этого не знаешь, — сказала я ему.
— Да, знаю, потому что ты сидишь прямо здесь, со мной.
— И я могу уйти.
— Да, ты можешь это сделать, но ты не собираешься, и я знаю это, потому что ты сама пришла. И я также знаю это, потому что, когда мы говорили о моих простынях, по твоему лицу я понял, что ты хочешь знать, что я смогу с тобой сделать на них. И не важно, что тебе пытается внушить твоя голова, ты не сможешь остановиться, пока не поймешь.
— Я не уверена, что ты мне нравишься.