Его большой палец покинул мой клитор, его руки нашли мои бедра, и он дернул их вниз, одновременно поднимаясь вверх, а я продолжала скакать на нем.
— Отдай мне эту красоту, — прорычал он.
Я выпрямилась и упала вперед, положив руки по обе стороны от него, мои глаза с трудом фокусировались на его лице.
Он крепко прижал меня к себе, приподнимаясь, и я смотрела как отдаюсь ему.
Я поняла, что он кончает, когда одна его рука скользнула с моего бедра к ягодицам, пальцы сжались, подушечки пальцев прижались глубже, собственнически и требовательно. Другая его рука скользнула вверх по моему боку, по ребрам и обхватила мою грудь.
Его большой и указательный пальцы сомкнулись на моем твердом, чувствительном соске, и его глаза следили за тем, как они крепко сжимали сосок, а затем резко потянули.
Огонь пронзил меня, я задыхалась прижималась к нему бедрами.
— Детке нравится грубость, — прошептал он.
— Да, — выдохнула я.
— Что да?
Мои полуприкрытые глаза нашли его, и я прошептала.
— Да, папочка.
Из его горла вырвался сексуальный, грубый, горячий, удивительный, неразборчивое рычание. Я услышала его, даже когда почувствовала, как в моем сердце зазвенело, а его пальцы снова сильно сжали мой сосок. И я снова отдалась ему так, как я знала, он хочет.
После того, как я выгнулась, задыхаясь и стоная, руки Найта сомкнулись вокруг меня, и он перевернул меня на спину, не отрываясь от меня. Его рот впился в мой в жестком, глубоком, страстном поцелуе, который забрал все, что от меня осталось.
Он прервал поцелуй, поднял голову, и его все еще горячие, прекрасные глаза блуждали по моему лицу.
— Оберни свои ноги вокруг меня, Аня, — пробормотал он, и я повиновалась.
Его рука поднялась, и он кончиками пальцев убрал пряди моих волос с моего лица. Он наблюдал, как они двигаются по моим щекам, подбородку, губам. Его рука скользнула по моим волосам, когда его взгляд встретился с моим.
— Ты наелась? — тихо спросил он, и я наелась. Насытилась едой, но все еще была полна им.
— Да.
Его глаза впились в мои, и так продолжалось долгое время.
— Сделал ли я свою детку счастливой? — мягко спросил он, и все мои конечности автоматически сжались.
Он хотел этого, хотел дать это мне. Он очень этого хотел.
Я дала ему это, и мне это понравилось.
Нет, можете считать меня сумасшедшей. Мне это чертовски нравилось.
И в ответ он хотел отдать мне все.
— Да, — прошептала я, когда он опустил взгляд, чтобы проследить за движением моих губ.
Его глаза вернулись к моим. Я увидела, как уголок его губ приподнялся, и он пробормотал.
— Хорошо.
Глава 10
Буду плохой
— ЧТО?
Это была Вив.
— Тебе нужно перестать расспрашивать о Найте.
Это была я, и я продолжила.
— Он, эм... знает или догадался об этом, потому что мы разговаривали, и я вроде как проговорилась, а потом вроде как рассказала ему всю историю, и ты права. Он скрытный, очень скрытный. Он не любит внимания. Он не любит, когда люди знают о нем хоть что-то, и ему это очень не нравится. Поэтому он попросил меня попросить тебя отступить, так что я прошу тебя отступить.
— Я же говорила тебе, что у этого парня все дерьмовые дела туго связаны, — ответила она.
Она могла бы повторить это еще раз.
Был поздний вечер вторника. Я была у Найта. Он пришел ко мне прошлой ночью, разбудил меня почти в четыре утра, жестко и властно трахнул. Я отключилась примерно на полтора часа, прежде чем проснулась, чтобы собраться на работу. Я оставила его в своей постели только после того, как пришла к нему одетая, он притянул меня к себе, перевернул на спину и впился в меня горячим, хищным поцелуем.
Сегодня моя очередь быть в его постели.
Где я и находилась, я лежала на атласном одеяле, уже в пижаме, и разговаривала со своей подругой.
Или, точнее, предостерегая ее.
— Вы о чем-то спорили? — спросила она, как обычно в ее манере, с любопытством.
— Он делает меня счастливой. Я дала ему это понять. Он взбесился. Сказал кое-что, чтобы убедиться, что это он делает меня счастливой, а не его щедрость. Это меня разозлило. Я набила ему морду из-за этого. Мы все обсудили. Все в порядке.
— Он делает тебя счастливой, — прошептала она, и мое сердце екнуло от тона ее голоса.
— Очень, — прошептала я в ответ.
— Действительно? — она все еще шептала, и в ее голосе все еще звучала надежда.
— Действительно, — я тоже продолжила шептать и поделилась, — Ему нравится мой живот Будды. Он даже принес мне всевозможные сыры, крекеры, хлеб и паштет, дополнив это морковным пирогом, чтобы помочь мне сохранить его. — мой голос понизился, — Вив, я нравлюсь ему такой, какая я есть.
— Я же говорила тебе, что твой живот Будды горячий, — напомнила она мне.
— Я не знаю насчет горячего. Я просто знаю, что Найту нравится нежность, сладость и женственность, и это то, что он во мне нашел.
— Другими словами, горячий парень Найт считает, что живот Будды горячий.
— Неважно, — пробормотала я, и она хихикнула.
Затем она заявила.
— Я так понимаю, ты с ним трахалась, и это тоже было горячо.
Тогда я хихикнула и сквозь смех сказала.
— Эм... ты не трахаешься с Найтом. Ни в коем случает. Найт трахает тебя.
Затем наступила тишина.
— Еще раз?
Я моргнула, глядя на одеяло.
Получив в ответ мое молчание, она заявила.
— Верно. Ты подписала контракт. Во-первых, милая, он не хочет, чтобы я спрашивала или болтала, уверь его, что все сделано и я все поняла. Я не стану лезть на рожон ради тебя. Во-вторых, просто скажи цифру, от одного до десяти.
— Двадцать пять, — прошептала я.
— Что? — вздохнула она.
— Может, тридцать, — поправила я.
— Эм... нет, детка, нет. Пожалуйста, скажи мне, что ты не подписывала контракт.
— Я не подписывала, но, Вив, если мы поговорим об этом, это останется между нами. Я даже не собираюсь говорить об этом с Сандрин. Она напивается, не танцует, но становится болтливой. Но ты Форт-Нокс, если хочешь им быть, и я хочу, чтобы ты им была. Ради Найта.
— Рот на замке, милая, — заверила она. — На самом деле? Тридцать?
— Он... другой.
— Он и должен быть другим, — пробормотала она, и я снова хихикнула.
— Это, Вив... У него выступление.
— Выступление?
— Выступление.
— Что за выступление?
— Он властный.
— Ну да, в этом нет ничего удивительного.
— Да, что ж, он такой, какой есть. Это проявляется везде. Ему нравится контроль.
— Контроль?
— Он говорит мне, что делать, я это делаю. Практически во всем, по крайней мере, в сексуальном плане, но и в других случаях тоже. Но только если это важно для него, и до сих пор он находил время, чтобы все объяснить. — я сделала паузу, а затем тихо сказала, — А если я не сделаю этого, он меня накажет. — я поспешно закончила, — Но этого еще не случилось.
Она молчала. У меня сжался желудок.
— Это не так извращенно, как звучит, — пообещала я быстро. — На самом деле...
— Аня, милая, я сабмиссив, - тихо сказала она, и я моргнула.
Моя любопытная, напористая, дерзкая, не дающая сдачи, говорящая все как есть Вивика, была сабмиссивом?
— Что? — вздохнула я.
— Думала об этом, поняла, понравилось, сделала. Чтобы выбраться из этого «притона» и не прожить жизнь в качестве шлюхи или сучки какого-нибудь домашнего парня которому проломили задницу, или назначили тюремный срок, оставив меня с тремя детьми которые вырастут гангстерами, шлюхами или тупыми сучками, привязанными к мертвым парням, я как Найт. Я должна держать свое дерьмо в тайне. Я не хочу быть помощником менеджера. Я хочу быть менеджером. Потом я хочу быть директором. Я хочу иметь свой собственный дом. Я хочу хороший дом, хорошую машину, хорошую одежду, хорошую обувь, хорошую мебель и порядочного парня, который выносил бы мусор по крайней мере со второго раза, регулярно дал бы мне себя так, как мне нравится, и в буквальном смысле отшлепывал бы мне задницу, когда я плохо себя вела.
Боже мой.
Она продолжала говорить.
— Мне приходится так много работать, держать свое дерьмо в тайне, так сильно контролировать свою жизнь, чтобы идти по верному пути и получать от жизни то, что я хочу, и я чувствую облегчение когда отказываюсь от всего этого и отдаю себя в чьи-то руки. Я доверяю им заботиться обо мне, и в большинстве случаев они это делают. У меня было два постоянных парня. Одного я потеряла и я не буду объяснять, потому что, если я это сделаю, ты догадаешься, а он не хочет, чтобы кто-то знал, так что это его секрет, и я не должна им делиться. А с другим парнем, потому что он получал удовольствие от боли больше, чем от доверия или отношений, и иногда ему не удавалось вывести освободить меня, так что я получала пулю в зад. Некоторым женщинам это нравится. Мне, нет. Но я ищу. Просто трудно найти того кто поймет, что это спальня а не жизнь, или не вся жизнь.
— Почему ты мне не сказала? — тихо спросила я.
— Потому что некоторые люди думают, что это ненормально, Аня, когда это... на самом деле... не так. Но мне иногда достается из-за цвета моей кожи. Я не собираюсь усугублять ситуацию, рассказывая об этом. Ни за что, черт возьми.