— Тебе это нравится?
— Обнимать теплую, твердую гору мышц, которая хочет, чтобы я была рядом? Девочка, — тихо произнесла она. —Абсолютно чертовски сильно. Живу мечту.
— О, Вив, — прошептала я.
— Аня.
Я подпрыгнула и повернулась, чтобы увидеть Найта, который был в своем кабинете, стоящим у края бара, и смотрящим на меня, со странно нечитаемым лицом.
— Подожди, Вив, — сказала я в трубку и прижала к своему плечу. — Да, милый?
— Сбрось Вив, — приказал он, и его тон был таким же странным, как и его невыразительное лицо.
Я знала, что он может быть невозмутимым, но теперь он делал это нечасто. Только не со мной.
И его тон...
Я выдержала его взгляд, поднеся телефон к уху.
— Вив, Найт хочет поговорить со мной. Мне нужно идти, милая.
— Хорошо, детка. Плохо себя вела?
Я слабо улыбнулась, все еще глядя на Найта.
— В последнее время нет.
— Займись этим. Доложи. До скорого.
— Давай.
Я отключила звонок, и в ту же минуту Найт сказал:
— Выключи плиту.
— Но спаг…
— Детка, плита. Выключи.
Я вздохнула, отложила телефон в сторону и выключила конфорки на плите.
Я снова повернулась к Найту.
— Все в порядке?
— К тебе могут прийти копы, а могут и не прийти. Я говорю тебе об этом сейчас, чтобы ты была готова в случае чего. И я говорю тебе, потому что ты имеешь право знать.
Мое тело напряглось, но губы прошептали:
— Что?
— Дэвида Уотсона сегодня ранили. Он истек кровью, прежде чем его успели доставить в больницу.
Моя рука метнулась вперед, нашла стойку и крепко сжала ее.
Дэвид Уотсон убил моих родителей.
Я уставилась на Найта.
Потом я прошептала:
— Откуда ты знаешь?
— Я знаю, потому что я разобрался в этом дерьме, выяснил, кто он такой и где находится. Потом я поговорила с некоторыми людьми, которые поговорили с некоторыми людьми, и дал понять, что буду смотреть на это благосклонно, если Дэвид Уотсон не будет наслаждаться своим пожизненным отпуском, финансируемым государством.
Боже мой.
Найт еще не закончил.
“Я бы не назвал это нападение. Но мне плевать, что этот ублюдок мертв. Хотя я бы предпочел, чтобы они поиграли с ним подольше, прежде чем он окажется во дворе в луже собственной крови.
Боже мой.
— Зачем ты это сделал? — тихо спросила я.
— Потому что он обрек мою женщину на одиннадцать лет страданий. И я сделал это еще до того, как узнал всю полноту того, что отняла у тебя эта твоя сука тетя. Я знал, что для того, чтобы обеспечить себе достойную жизнь, ты работала или ходила в школу по шестьдесят часов в неделю. Я также знал, что у тебя не работает мобильный телефон, а это значит, что ты в опасности. А женщина, чей папочка заботится о ней, независимо от ее возраста, не может быть в безопасности. Только не так. И я знал, что у тебя нет настоящей семьи. Это из-за него. Я не согласен с этим. Расплата не в том, что его здесь нет. Расплатой было заставить его заплатить. Это больше не вариант. Он мертв.
Я не знала, что с этим делать. Я не знала, что думать об этом. Я не знала, что думать о том, что Найт сделал это.
Поэтому я промолчала.
Найт заговорил, не сводя с меня глаз.
— Пора тебе кое-что узнать обо мне, Аня, — мягко сказал он. — Я не живу в твоем мире. Я живу в другом мире. Это мой мир. Я захватил его. Я перестроил его. Я владею им. Я контролирую его. У меня есть кодекс. Любой человек в моем мире живет по моему кодексу. И в моем мире человеку, застреливший мужа и отца по дороге на работу, а затем всадил пулю в мозг жены этого человека, в мозг матери моей женщины, не сможет дышать спокойно. Я вижу, как ты с этим борешься, и я дам тебе время. Но тебе нужно смириться с этим. Понимание возмездия очень важно в моем мире. Не смей вмешиваться в то, что принадлежит мне.
— Это было двадцать лет назад, Найт, — прошептала я.
— Мне похуй, Аня.
— Ты меня тогда даже близко не знал.
— Мне тоже похуй на это.
— Он заплатил за свое преступление, — напомнила я ему.
— Недостаточно жестоко, — твердо заявил он.
Я не могла отрицать, что это абсолютная правда.
Я выдержала его взгляд.
Затем тихо и осторожно спросила:
— Тебе не кажется, что это немного безумно?
— Даже. не. близко.
Я затаила дыхание.
Найт не сводил с меня глаз.
Я выдохнула и отвела взгляд.
— Глаза на меня.
— Мне нужно время, — сказала я глядя в пол.
— Посмотри. на. своего. мужчину, — прорычал он, и мое сердце бешено заколотилось в груди, когда я перевела взгляд на него. “Не лезь в то, что принадлежит мне.
Я молчала.
Найт не молчал.
— Карл Себринг появился в моей жизни, когда мне было семь лет, и это стало началом конца жизни, которая была сплошным дерьмом. Дэвид Уотсон появился в твоей жизни, когда тебе было семь, и этот ублюдок превратил твою жизнь в дерьмо. Только когда я начал заниматься этим двадцать лет спустя, это перестало быть дерьмом. От меня не ускользнуло, что мы оба были в том возрасте, когда наши жизни менялись местами, но я прожил семь лет плохо, а двадцать восемь лет были хорошими. Ты прожила семь лет хорошо, а двадцать лет было дерьмовыми. Для меня это абсолютно неприемлемо. А когда что-то неприемлемо, я что-то с этим делаю.
Мне понравилось, что он так к этому относится.
Но я все еще не могла осознать, что он для меня сделал.
Поэтому я промолчала.
Найт не молчал.
— Он причинил тебе непоправимый вред. Он изменил твой жизненный путь. Ты один раз упомянула о моем курении, а потом ни хрена не сказала по этому поводу. Женщины жалуются на подобное дерьмо. А ты нет. И не потому, что ты привыкла к этому со своей тетей. Это потому, что это напоминает тебе о твоем отце. Ты любила его, ты скучаешь по нему. Поэтому ты не говоришь ни хрена. Ты мечтаешь больше, чем любой гребаный человек, которого я знаю. Ты говоришь, что все они плохие. Ты не спишь всю ночь рядом со мной, но ты спишь рядом со мной, детка, и если ты хоть на секунду думаешь, что я не чувствую, как ты просыпаешься по крайней мере раз в неделю, потому что тебе приснился плохой сон, ты ошибаешься. Я чувствую это. Каждый гребаный раз. Ты сказала, что это началось, когда тебе было семь. Они умерли, когда тебе было семь. Он дал тебе это. Он сделал все это. И он заплатил. Вот что случается в моем мире с теми, кто посягает на то, что принадлежит мне. Как я уже сказал, тебе нужно найти способ смириться с этим. Если хочешь, чтобы я помог тебе, я здесь. Ты можешь найти этот путь самостоятельно, хорошо. Но тебе нужно найти этот путь, Аня. Потому что ты принадлежишь мне. Ты живешь в моем мире. Тебе нужно найти способ смириться с этим, детка. Другого выхода нет.
Я сжала губы и провела ими взад-вперед.
Затем я кивнула.
Найт внимательно посмотрел на меня.
Затем он тихо спросил:
— Когда будут готовы спагетти?
— Может быть, минут через пятнадцать. Я позову тебя, — тихо ответила я.
— Хорошо, детка, — прошептал он, повернулся и ушел.
Я смотрела, как он уходит. Потом я застыла на месте, глядя туда, где видела его в последний раз.
Я повернулась и закончила варить спагетти.
***
Я проснулась, когда Найт открыл входную дверь.
Я перевернулась и посмотрела в темноте на его будильник, чтобы убедиться, что он действительно проснулся рано. Еще не было и двух часов ночи.
Я перевернулась на спину.
Думаю, он беспокоился обо мне. Или о том, что у меня на уме. Я почти не разговаривала когда мы сидели и кушали спагетти. Пока он переодевался в костюм, я сидела на его роскошном сером замшевом диване перед телевизором и бездумно смотрела на него, и когда он вошел, его пальцы запутались в моих волосах и нежно откинули их назад, чтобы он мог наклониться и поцеловать меня, мой поцелуй и прощание были отвлечены. Я знала, что он это почувствовал, заметил, потому что Найт замечал все. Я знала это еще и потому, что его рука в моих волосах удерживала мою голову на несколько секунд дольше, чем обычно, а его взгляд блуждал по моему лицу.
Затем он отпустил мои волосы, поцеловал в макушку и ушел.
После его ухода я не отключилась. Я принадлежала Найту и была с ним достаточно долго, чтобы понять, что это значит. Он сказал, что даст мне время, но в мире Найта, даже если речь шла о чем-то настолько важном, это не означало дни или недели. Это означало по его расписанию. Он был решительным. Он ожидал, что окружающие будут такими же.
Поэтому я попыталась разобраться в этом. Что я чувствовала по этому поводу, и меня не покидало ощущение, что я никогда по-настоящему не позволяла себе задуматься о том, что я чувствовала по поводу того, как Найт обошелся с моим придурковатым арендодателем Стивом, или что Найт сделал с Диком.
Он сказал мне, что не заказывал убийство Дэвида Уотсона. Он сказал мне, что послал своих парней поговорить с придурком-домовладельцем Стивом, и им не понравилось то, что он сказал. Они не пошли и не стали арестовывать его. Он был придурком, и тогда они высказали свое мнение. А Дик тихо ушел. Я его не видела, но никто не упоминал, что он выглядел избитым или что в здании был какой-то переполох. Дик предупредил, что переезжает, и, судя по тому, что я слышала от соседей, с которыми я столкнулась, они почувствовали облегчение.
По правде говоря, я потратила столько времени на то, чтобы похоронить тот факт, что Дэвид Уотсон все еще существовал на свете, что не могла вызвать особых эмоций из-за того, что его больше нет.