Он убил моих родителей. Найт был прав, он изменил мой жизненный путь и причинил мне непоправимый вред. Это было случайно. Он даже не знал их, они не сделали ему ничего плохого. Он заботился о себе и по пути разрушал жизни, его девушка умерла, его ребенок умер, мои родители умерли, моя жизнь изменилась навсегда.
Найт не был виноват в том, что он умер. Он не просил об этом. И я не знала, что это говорит обо мне, но, если копнуть поглубже и подумать об этом, я также не могла вызвать особых эмоций по поводу того, что Найт принял меры, чтобы заставить его заплатить. Сама бы я так не поступила. Я не оправдывала его. Но я не стала относиться к Найту хуже, потому что он так поступил. Он сделал это ради меня. Он сделал это потому, что таким человеком он был и в таком мире он жил.
И я теперь тоже жила в этом мире.
Это не ускользнуло от меня, хотя я делала то, о чем говорил Найт. Зарылась с головой. Не думала об этом. Но с самого начала Найт всегда был таким, какой он есть, делал то, что делал, никогда ничего от меня не скрывал.
И я взяла его за руку и вошла прямо в его мир.
Теперь я не могла спорить.
У меня был выбор.
Теперь, когда моя голова больше не была погребена, я могла уйти из его мира и никогда не оглядываться назад.
Или остаться.
Я также знала, что не располагаю всей информацией. Найт сказал, что расскажет мне о себе, когда будет готов к тому, что я узнаю. Он осторожно выдавал информацию и, в отличие от остальных, не был щедрым. Я понимала это. Я чувствовала, что в его мире нужно быть осторожным. Даже со мной. Но из того немногого, что он рассказал мне о своих ранних годах, я поняла, что они могут коснуться любого. Среди моих знакомых были женщины – черт возьми, не просто женщины, а люди, – которые слышали, что его мать была проституткой, что часть его детства прошла в такой жизни и он не знал, кто его отец, и они могли подумать о Найте всякое. Это заставило бы любого насторожиться, особенно если он влюблен. Он, несомненно, не раз сталкивался с подобными суждениями в своей жизни. И он так много дал мне. Я могла дать ему время, чтобы он поделился со мной в своем темпе.
И это было именно так. Он дал мне так много. И я не говорю о телефонах, обуви и спа-салонах.
Я была в безопасности. Я была избалована. Меня обожали.
Меня любили.
Я не могла объяснить, как это произошло.
Особенно такому мужчине, как Найт.
Я слышала и видела, как его темная фигура вошла в спальню, а я неподвижно лежала на боку в постели, сцепив руки и держа их перед собой.
Он обошел кровать и встал на свою сторону, и, хотя я лежала к нему спиной, я слышала, как он раздевается, и его дорогая одежда упала на пол.
Одеяло сдвинулось, кровать зашевелилась, но я не шевелилась.
Как и Найт, он не терял времени даром. Он скользнул ко мне сзади, провел одной рукой по моей руке, чтобы найти мою, его пальцы переплелись с моими, и он прижал обе наши руки к моей груди, прижимаясь к моей спине.
Я чувствовала его тело, его тепло и ощущала запах его одеколона.
Я закрыла глаза.
Его губы приблизились к моему уху.
— Ты нашла правильный путь?
Он знал, что я не сплю.
Я была права. Он пришел домой рано, беспокоясь обо мне. Чтобы я была. С ним.
Я должна была принять решение.
Прямо сейчас.
Уйти из его мира и никогда не оглядываться назад.
Или остаться.
Мой рот решил за меня.
Я открыла глаза и прошептала:
— Да.
Его пальцы напряглись в моих, и я услышала, как он глубоко вздохнул, гадая, что будет дальше. Что он будет делать.
Он отпустил меня и откатился в сторону.
Я лежала неподвижно.
— Встань на колени, Аня, лицом ко мне.
Я почувствовала, как что-то опьяняет у меня между ног.
Я приняла правильное решение. Пусть я сойду с ума, но я была для него такой же женщиной, какой была, и Найт Себринг был таким же мужчиной, каким был он.
Я приподнялась, одеяло упало, и я повернулась, встав на колени, лицом к Найту.
— Ближе, детка.
Я придвинулась ближе.
— Сними майку.
Мои пальцы скользнули под майку. Я приподняла ее, стянула и отбросила в сторону.
Его пальцы слегка прошлись по верхней части моего бедра, а затем исчезли.
И во время этого, и после, я дрожала.
— Сними свои шорты и трусики.
Еще один пьянящий вихрь поднялся к моему животу.
Я стянула шорты и трусики до бедер.
— Опустись на бедра, детка, избавься от них, а потом снова встань на колени.
Я опустилась на бедро, стянула пижамные шорты и трусики с ног и отбросила их в сторону. Затем я снова встала на колени.
— Ближе, — прошептал он, и я придвинулась ближе, так что мои колени оказались у него под боком. — Аня, — его шепот сменился легким упреком, — Ты знаешь, что мне нравится.
На секунду я растерялась.
Затем я раздвинула колени чуть шире.
И я была вознаграждена, его рука скользнула по внутренней стороне моего бедра, и начала легонько играть у меня между ног.
— Вот так, детка, — пробормотал он.
Вихрь начал превращаться в боль.
Он молчал, пока его пальцы двигались и играли между моих ног.
— Дай папочке еще, — пробормотал он, и мои ноги раздвинулись шире. Я хорошо справлялась, и я поняла это, когда его большой палец сильно надавил на мой клитор, и я задохнулась. — Это хорошо, детка.
Я заметила движение и увидела, как его рука потянулась к члену, и, играя со мной, он лениво поглаживал себя.
Боже, мне нравилось смотреть, как он это делает.
Мне это нравилось, но, наблюдая за этим, я хотела это делать. Я хотела, чтобы он был у меня во рту. Я хотела, чтобы он был во мне.
Я захныкала.
Его большой палец снова провел по моему клитору, и мои бедра дернулись.
— В чьем мире ты живешь, Аня? — спросил он так тихо, что я едва расслышала.
— В твоем мире.
Еще одно движение по моему клитору. О Боже, Боже, он пронзил меня насквозь.
— Кто владеет тобой, детка?
— Ты.
Еще одно движение по моему клитору. Мои бедра снова дернулись, и из горла вырвался стон.
Два его пальца скользнули внутрь, глубоко, и я прикусила губу.
— Кто владеет этой пиздой? — прошептал он.
— Ты.
— Кто?
— Ты, папочка.
Еще один толчок, еще одно движение бедрами, еще один стон.
Боже!
Его пальцы выскользнули, и он вернулся к игре.
— Кто обладает твоей красотой?
— Ты.
— Ты права, Аня, я обладаю.
Я ждала толчка, но не получила его, и я захныкала.
Его рука исчезла, и я снова захныкала.
— Сегодня моя детка чувствует себя жадной, — пробормотал он.
Я всегда была жадной.
— Нагнись ко мне, — приказал он.
Мгновенно я нагнулась к нему. На полпути вниз его рука схватила мои волосы.
— Остановись.
Я остановилась. Его рука собрала мои волосы и закрутила их, затем он надавил, и мое лицо оказалось у его члена, которая его рука все еще поглаживала. Он приблизил мой рот к нему. Мои губы приоткрылись, и я взяла кончик, прежде чем его кулак в моих волосах сжался.
— Только кончик, детка, держись за папочкин член и проводи по нему языком.
Да, я хотела этого. Я хотела большего, но я согласна и на это.
Мои губы плотно сомкнулись вокруг него, и я провела по нему языком, пока он ласкал себя. Это было горячо. Мне нравился его вкус, его шелковистость на моем языке.
— Сладкая пизда, сладкий ротик, моя сладкая малышка, — прошептал он.
Он убрал руку, и его бедра приподнялись, заполняя мой рот своим членом.
Тепло разлилось по мне, и я приняла его.
Его рука в моих волосах подсказывала мне, что делать. Он хотел, чтобы я гладила его и сосала.
Я так и делала. Быстро, жестко, делая это, наслаждаясь этим, слушая его стоны, ощущая его руку в своих волосах, желая, чтобы моя рука оказалась между моих ног, или его рука, но возбуждалась еще больше, потому что я не могла получить ни того, ни другого.
Боже, я могу кончить, просто делая это.
Его кулак в моих волосах потянул меня назад, и его голос прорычал:
— На спину, колени вверх, ноги раздвинуты, руки за коленями, широко раскрывая тебя. Приготовься принять меня.
Я перекатилась, приподнялась, встала поудобнее, и он оказался рядом, он держал член в руке, направляя его внутрь, другая его рука упираясь в кровать рядом со мной, вытянув руку.
Он вошел в меня.
Моя шея выгнулась, спина оторвалась от кровати, мои собственные руки раздвинули мои ноги еще шире. Нет ничего лучше.
Нет ничего лучше, чем быть связанной с Найтом.
— Глаза, — прохрипел он, двигаясь быстро, глубоко, жестоко, трахая меня до потери сознания. Мой подбородок опустился, а глаза устремились на него. — Ты можешь прикоснуться ко мне.
Мои руки тут же переместились с колен на его.
Он опустил предплечья на кровать рядом со мной, перенося на меня часть своего веса, продолжая двигаться быстро и сильно, но мои стали более доступными, и они двигались по его коже, его мышцам и делали это лихорадочно.
— Ты любишь меня? — прорычал он мне на ухо.
Моя рука скользнула в его волосы и сжала их в кулак.
— Да, милый.
— Кого ты любишь?
— Тебя, папочка, — задыхалась я, я была уже близко.