Мои глаза наполнились слезами, и я никак не могла их сдержать. Они хлынули рекой.
Он не отнимал телефон от уха, когда тихо и медленно приказал:
— Детка, иди... сюда.
Бросив свой клатч через всю комнату на диван, я подлетела к нему, мое тело столкнулось с его, мои руки крепко обхватили его, и его рука сделала то же самое, прижимая меня к себе.
Я почувствовала его губы на своей макушке, а потом:
— Папа? Да. Да, она не лжет. Аня носит моего ребенка. Десять недель. — затем пауза, — Нет. Неожиданно. Она недавно заболела гриппом, пропустила несколько таблеток, — пауза, затем он сжимает мою руку и мягким, нежным голосом произнес, — Нет, папа. Все хорошо. Мы счастливы.
Все хорошо.
Мы счастливы.
Он говорил что-то еще, но я почти ничего не слышала, в основном из-за того, что из-за своих рыданий я прижималась к нему всем телом.
Он попрощался, отодвинул меня так, чтобы можно было оторвать меня от него, и убрал телефон обратно в карман, затем крепко обнял меня обеими руками.
— Детка, посмотри в глаза, — мягко приказал он, и я запрокинула голову. Его пристальный взгляд скользнул по моему лицу, затем встретился с моим, — Ты не хотела кольцо. Ты хотела моего ребенка, — прошептал он.
— Да, — прошептала я в ответ.
— Мама, блядь, вне себя, — поделился он тем, о чем я догадывалась.
Я встречалась с его родителями три раза.
Они дважды приезжали в Денвер. Во второй раз просто погостили. В первый раз Карл приехал с мамой Найта, чтобы разобраться с Ником.
Ник теперь жил на Гавайях с Карлом, который катался на его заднице. Он был чист от наркотиков, что было главной задачей Карла. Но он все еще «валял дурака» (слова Найта). Хотя, «По крайней мере, отцу было чем заняться. Он не играет в гольф. Он не занимается серфингом. Он не занимается садом. Он разбивает головы. Он сходил с ума. Теперь у него есть голова, над которой можно поломать голову» (также слова Найта).
Мы тоже сходили повидаться с ними. Когда мы пришли, то увидели Ника. На мой взгляд, он изменился. Он был гораздо менее придурковатым, и он действительно нашел минутку побыть наедине со мной, чтобы извиниться, и, как мне показалось, сделать это искренне. Найт предупредил меня, чтобы я не дала себя одурачить. Он объяснил, что Ник может раскаяться, а потом снова превратиться в мудака. К счастью, пока мы были там, он не скатился обратно в мудака.
И, следует отметить, что, хотя Ник нашел время, чтобы извиниться передо мной, он не нашел времени, чтобы извиниться перед своим братом. Кое-что, что мне не очень понравилось. Кое-что, что Найт воспринял спокойно. Следовательно, что-то, что явно случалось раньше, неоднократно. Это мое предположение, которое Найт подтвердил, когда я спросила его.
Я попыталась улыбнуться сквозь слезы и ответила:
— Хорошо.
— Папа доволен, — он продолжал делиться.
— Хорошо, — повторила я, затаив дыхание.
Его руки оторвались от меня, чтобы обхватить ладонями мою челюсть, его большие пальцы скользили по моим мокрым щекам, и он тихо приказал:
— Детка, перестань плакать.
Я сделала дрожащий вдох. Это не сработало, поэтому я сделала еще один вдох.
На четвертый я взяла себя в руки.
— Вот так, — пробормотал он, продолжая водить большими пальцами по мокрой коже.
Я прижалась к нему и выдержала его взгляд.
— Ты носишь моего ребенка, — прошептал он.
— Да, — подтвердила я.
— Ты носишь моего ребенка, — повторил он низким, хриплым голосом.
Я почувствовала, как затрепетали мои ноздри, но я сдержалась и кивнула.
Его лоб прижался к моему. Его нос скользнул по-моему, но его руки не убирались с моего лица, и я затаила дыхание, когда он с чувством прошептал:
— Трахни меня, трахни меня, трахни меня.
Я медленно закрыла глаза.
Он хотел этого, мой мужчина. Он хотел, чтобы я родила ему ребенка.
Я открыла глаза.
— Ты счастлив? — спросила я, мой голос был тихим, но в словах все еще звучала надежда.
— Блядь, детка, да. Да, блядь. В тебе есть мой ребенок.
— Я боялась, что ты разозлишься, — призналась я, и его лицо отодвинулось всего на дюйм.
— Я понимаю. Мы это не обсуждали. Хотя, говоря это, я уже давно подумывал о том, чтобы поговорить с тобой об этом. Когда я надел это кольцо тебе на палец, я вспомнил, что мне нужно поговорить об этом. Судьба поторопила меня. Я не жалуюсь.
Боже, Боже, Боже.
Я любила этого мужчину.
— Так ты хочешь детей? — рискнула я, хотя ответ был очевиден.
Но все же хорошо, что я спросила, потому что он улыбнулся, а я любила наблюдать, как улыбается Найт.
— Безусловно.
— Сколько?
— Двое, — тут же ответил он.
— Мальчики или девочки?
— Мальчики, — сразу же повторил он, и я моргнула.
— Правда?
— Детка, это моя жизнь, девочки? — он покачал головой и продолжал трясти ею, когда продолжил, — Твоя красота, даже частичку ее, ты отдаешь нашему малышу? — он перестал качать головой, и его пальцы нежно сжали меня, — Нет, черт возьми. Мне нужно будет купить больше оружия и нанять больше людей.
Я хихикнула.
— Сделай мне мальчиков, — приказал он.
Я снова хихикнула.
Затем я указала на очевидное:
— Не уверена, что могу уступить в этом, милый. Думаю, это зависит от судьбы.
Его рот прильнул к моему, и он продолжил властно.
— Делай все, что в твоих силах.
— Хорошо, Найт.
— Хорошо, детка.
Боже, Боже, Боже.
Я любила этого мужчину.
После этой радостной мысли я посерьезнела, но сделала это тихо.
— Милый, тебе нужно бросить курить.
Он выдержал мой взгляд и мгновенно согласился:
— Да.
Я еще сильнее прижалась к нему.
— Ты кое о чем забыла, — прошептал он мне в губы.
— Что? — прошептала я ему в губы, глядя в его прекрасные глаза.
— Детка, поцелуй меня.
Я улыбнулась ему в губы.
Затем я крепко прижалась к нему в разных местах и поцеловала его.
Он убрал руки с моей челюсти, чтобы обнять меня, прижимая к себе, крепко, безопасно и тепло, а затем мой Найт поцеловал меня.
***
Я высунула голову из двери на балкон, который вел из детской, и, настроив телеобъектив, сделала снимок. Затем еще один. Затем еще один.
Я отступила назад. Водя большими пальцами по кнопкам, я проверила экран на задней панели камеры.
Я улыбнулась.
Я поняла.
Я осторожно, без единого звука закрыла дверь, вошла в комнату, положила фотоаппарат на комод и вышла.
Затем я прошла на кухню и взяла свою кружку с травяным чаем.
После этого я направилась к стеклянным дверям на балкон, огибая гостиную, расположенную в глубине.
Найт был там. Он сидел, ссутулившись, в кресле, положив ноги на перила, скрестив лодыжки, на столике рядом с ним стояла кружка с кофе.
Я прошла через двери к пустому стулу, стоявшему под углом к его креслу, и заметила, как солнечный луч блеснул на золотом кольце на его пальце, который лежал на округлой, прикрытой подгузником попке нашей малышки. Она свернулась калачиком, поджав под себя коленки с ямочками, прижав маленький кулачок к лицу, и спала на груди своего папы, который был одетым в футболку Black Sabbath.
Я сидела на своем стуле, высоко подняв чашку, подняла свои ноги и осторожно положила их на бедра моего мужчины.
Найт легко провел пальцем по коже на внешней стороне одного из моих бедер, и мурашки побежали по коже, поднимаясь вверх по позвоночнику, шее и охватывая кожу головы. Затем он положил руку мне на бедро, поближе к вершине ног, и подушечки его пальцев оказались на внутренней стороне бедра.
— Получилось снять? — пробормотал он, окидывая взглядом вид на Рейнджа.
Чёрт побери. Он замечал все.
Я поднесла кружку к губам.
— Да.
— Детка, ей всего пара недель. Если ты продолжишь заставлять дом фотографиями, мы не сможем в нем передвигаться.
Я сделала глоток, окинула взглядом Фронт-Рейндж и, не отрываясь, сглотнула и ответила:
— Так купи нам дом побольше.
— Это я могу сделать, — мгновенно пробормотал он.
Да.
О да.
Боже, Боже, Боже.
Я любила этого мужчину.
Я смотрела на него и видела его профиль, сильный, агрессивный, невероятной мужской красоты.
Я посмотрела на свою дочь, мою маленькую Екатерину, крошку Кэт, и ее глаза то открывались, то закрывались. Потом они открылись, и я поняла, что она, вероятно, не могла этого сделать, но, похоже, она сосредоточилась на мне.
Я протянула руку, погладила ее по очень мягкой пухлой щеке и улыбнулась, глядя в ее ясные голубые глаза, которые, как я знала в глубине души, такими и останутся.
Затем ее глаза закрылись.
Я положила свою руку на руку Найта, которая была на моем бедре. Его рука обвилась вокруг моей.
Мои глаза устремились на Рейндж и я отхлебнула чаю, живя жизнью, о которой никогда не мечтала, осуществляя мечту, о которой даже не пыталась мечтать, и теперь живу совершенно без сновидений.
За исключением, конечно, тех, кто по-настоящему сидит на солнышке, один держит меня за руку, а другая спит рядом со мной.
КОНЕЦ