Эмоции, поглотившие мужчину, были столь неистовы, столь бешены. И в то же время рыцарь сильно не хотел, чтобы они взяли над ним верх, так что он сделал небольшую паузу, наслаждаясь теплом ее тела, может, слишком долго наслаждаясь. Пока Бэрен стоял и любовался Женевьевой, она приходила в себя, очнувшись от того дурмана, что окутывал сознание. Девушка вся напряглась, ресницы поднялись, приоткрывая ошеломленные глаза, но, приглядевшись внимательнее, мужчина заметил в глубине толику обвинения.
— Вы так хорошо целуетесь при встрече, — сказала она. — Жаль, что ваши прощальные поцелуи не так сладки.
Бэрен резко отстранился от нее, будто отгораживаясь от обвинения в ее глазах, от прошлого, что девушка жестоко впустила в настоящее, которое угрожало захватить его целиком. Внезапно он ощутил какую-то пустоту — Женевьевы больше не было в его руках. На мгновение Бэрен поразился тому чувству потери, которое охватило мужчину.
— Или, может, вы забыли, что знали меня когда-то, прежде чем стали известным и богатым? — спросила Женевьева.
Бэрен посмотрел на нее, не желая, чтобы она поднимала на свет божий их прошлое. Неужели они не могли начать теперь все с чистого листа, будучи просто мужем и женой, не вспоминая того, что когда-то было? Он уже использовал почти все силы, чтобы выкинуть прошлое из своей жизни. Зачем Женевьева снова напоминала ему?
— Вы знаете, что я прекрасно вас помню, — сказал Бэрен резко.
— Да? — спросила она, повернувшись к нему. — Верится с трудом, так как я не услышала от вас ни единого слова с тех пор, как вы покинули эти места. Вы даже не сказали «до свидания!»
Бэрен с удивлением слушал ее взволнованный и прерывающийся голос, девушка резко отвернулась от него, не сумев выдержать пристального взгляда. С печалью рыцарь понял, что попытка оставить все в прошлом бесполезна, ибо ей тоже было больно из-за того, что случилось когда-то.
— Как мог я писать вам? Как смел говорить что-то о себе? — спросил Бэрен резко.
Когда Женевьева заговорила, все еще стоя к нему спиной, голос звучал низко, приглушенно.
— Может быть, просто потому, что мы — люди, и имеем чисто человеческое право общаться?
— Это было бы не так просто, и вам это известно, — сказал Бэрен. Женевьева никогда не понимала. Что она хотела от него? Правды? Он не желал этого, но у него не было выбора. Бэрен боялся, что у него не хватило бы сил уехать, если бы она предложила ему остаться тогда, годы назад. Ну, отчего он должен позволять ей пробуждать старых призраков? Что знал о ней теперь, понимал ли ее холодное предложение жениться и дальнейший отказ от любых отношений?
— Возможно, вы сможете мне все объяснить, — попросила девушка. Рыцарь посмотрел на нее, она повернулась к нему лицом и встала прямо перед ним, ее тонкие брови поднялись вверх, четко выделяясь на бледном лице.
Но у Бэрена не было ответа, по крайней мере, такого, который он мог бы озвучить.
— Ну, что ж, тогда я сама буду строить предположения, а я считаю, что вы очень торопились уехать отсюда, оставив все, что могло бы тут принадлежать вам. И в результате получили многим больше, чем этот простой клочок земли, даже оказались в друзьях у монарха. Я и вправду удивлена, как же вы смогли найти путь назад к этому маленькому замку!
Ее настолько захлестнули эмоции, что дрожь начала сотрясать тело. Но отчего она дрожала, от гнева? От презрения? Бэрен не знал этого, но, подчиняясь своему характеру, ответил ей в той же манере:
— Я приехал, примчавшись на ваш вызов, точно послушный щенок, ведь так, моя леди? Что еще вы желаете, чтобы я сделал?
Бэрен требовал ответа, хотя и понимал, что ничего хорошего не услышит. Он не должен был прикасаться к ней, смотреть на нее, искать выгоду в этой сделке, ничего, кроме оскорблений и упреков.
Казалось, его слова полностью погасили ее страсть, она ответила размеренно и холодно:
— Будь это в моих силах, я сделала бы так, чтобы вы вернулись без моего приказа, без напоминания о старой клятве или вы так легко забыли моего отца и все, что он сделал для вас? Вы знаете, что он, умирая, шептал ваше имя? — спросила Женевьева.