Возможно, вне себя от горя из-за смерти отца, она потянулась к единственному человеку, которого, кроме отца, она когда-либо любила. И он приехал, поначалу неохотно, но после добровольно согласился взять ее в жены. И все же вместо того, чтобы ухватиться за этот шанс стать счастливой, Женевьева отвернулась от него, побоявшись вновь рискнуть своим сердцем.
Или таким образом она пыталась убедить себя. Прижав руку ко рту, Женевьева издала мучительный стон, признав, наконец, правду. Несмотря на все ее старания и клятвы, сердце ее уже было занято. Это произошло тогда, когда она впервые увидела Бэрена, мальчишкой, и ни годы, ни расстояние, что разделяло их, не смогли уменьшить ее чувств.
— Вы в порядке, миледи? — звук голоса заставил ее резко обернуться, поскольку погрузившись в свои мысли, она не услышала, как кто-то вошел в комнату. В течение одного сумасшедшего момента ей показалось, что это Бэрен — предмет ее мечтаний, но это был всего лишь один из рыцарей-стражников, который охранял ее.
Раздраженная вторжением, Женевьева выпрямилась и постаралась вернуть себе равновесие, хотя она знала, что глаза ее ещё блестели от слез.
— Что вы хотите, сэр Криспин? — спросила она, когда узнала старого рыцаря. Он никогда не питал особой любви к тем, кто был рожден в позоре, кто искал лучшего в его ремесле — рыцарстве, таких как Бэрен, и Женевьева задавалась вопросом, праздновал ли он отъезд ее мужа. От этой мысли слеза соскользнула с ее ресниц и поползла по щеке.
— Миледи! Вам нехорошо, — сказал Криспин, выглядя встревоженным. — Пожалуйста, сядьте, я позову одну из ваших служанок.
У Криспина и вправду были причины беспокоиться. Женевьева думала, что навсегда спрятала свою тоску и горе от своих людей, бессознательно отдаляясь даже от них. Возможно, пришло время вновь стать к ним ближе.
— Нет. Не надо вызывать служанок, они не смогут сделать ничего, чтобы успокоило меня. Никто не сможет. Разве вы не слышали, сэр Криспин? — спросила Женевьева. — Мой муж ушел.
Ее слова, казалось, ошеломили его и лишили дара речи. Возможно, она даже рассмеялась бы, если бы на ее сердце не было так тяжело.
— М-миледи, я не понимаю. Я думал, что ваша свадьба — это просто союз по необходимости — он же ниже вас, — натянуто сказал Криспин.
— Я прощаю вам ваши слова, поскольку я действительно утверждала, что действую в интересах моих людей, когда эгоистично хотела вернуть Бэрена назад и использовать любое средство, чтобы задержать его здесь, — сказала Женевьева. Когда она вслух обозначила свои истинные цели, ей стало легче. Возможно, теперь ей надо тоже самое сказать и Бэрену.
Замешательство во взгляде сэра Криспина уступило место жестокому выражению.
— Он ослепил вас, леди, своим новым титулом и силой — это те вещи, которые он ценит. Он оставил вас столь стремительно, чтобы достичь ещё большего.
Быть может, ее открытая речь способствовала тому, что он стал так откровенно говорить, или его чувства к Бэрену спровоцировали его суждения, но Женевьева не могла понять такую явную уверенность Криспина. Но при этом она не могла позволить ему продолжать верить в эти ошибочные факты об отъезде Бэрена, о том, что он вновь оставил ее.
— И все же мне наверное следовало поехать с ним, как он того и желал, — сказала она.
Сэр Криспин стал выглядеть ещё более ошеломленным.
— Моя леди! Ваше место здесь, не рядом с новоявленным выскочкой, который поставил вас на второе место после своих интересов…
Женевьева в изумлении подняла брови, так как он вновь открыто оскорбил ее мужа и более скрыто — ее.
— Вы нынче собираетесь принимать решения за меня? — спросила она.
Криспин выглядел смущенным, но не менее решительным.
— Я знаю только, что Бэренджер Бревер является никем, лишь сиротой, бастардом, которого приютил пивовар, он недостоин даже целовать подол вашего платья!
— Вы забываетесь, сэр рыцарь! — холодно сказала Женевьева. — Я не потерплю клеветы против моего мужа.
Криспин бросил на нее суровый взгляд, его лицо ещё более помрачнело.
— Муж, который ушел, который никогда не вернется, так я показал насколько он верен вам!
От слов Криспина по спине Женевьевы пробежал холодок. Она почувствовала, что кое-что было странным в его манере поведения и в речи, в его обвинениях, порожденной старой злобой на Бэрена. Теперь она вспоминала странный вызов, что получил Бэрен, включая ее сомнения в подлинности сообщения. И она теперь задалась вопросом, не мог ли Криспин подстроить все это.