Глава 12
В то время как маска беспечной веселости, придавая Маргарите особенную привлекательность, делала ее притягательным центром блестящей молодежи, сердце ее ныло от тяжелой тоски. Она чувствовала себя как осужденный на смерть, доживающий на земле последний день своей жизни. Каждый нерв в ней дрожал. Слабая надежда найти в ленивом добродушном муже надежного друга и советника исчезла так же быстро, как появилась. Конечно, в этот тягостный момент ее жизни, когда судьба заставляла ее выбирать между любовью к брату и отвратительной ролью, навязанной ей Шовеленом, долг мужа — быть ее опорой. Но как обратиться к этому флегматичному человеку, равнодушному, несмотря на его добродушие, ко всему на свете, кроме, может быть, карт? Вот он стоит, окруженный пустоголовыми фатами, с восхищением повторяющими только что сочиненное им четверостишие. Что за глупые слова! Что находят люди в выходках и словечках ее мужа? Принц даже спросил ее, оценила ли она последнее поэтическое произведение своего супруга:
Стихотворение сэра Перси облетело все залы. Принц был в восторге и божился, что без Блейкни его жизнь была бы лишена всякой радости. Взяв своего друга под руку, он увлек его в игорную комнату. На больших вечерах сэр Перси большей частью интересовался только карточным столом, предоставляя своей красавице жене веселиться или скучать, кокетничать или танцевать по ее усмотрению.
Вполне предоставленная и сегодня, как всегда, самой себе, Маргарита решилась ни о чем больше не думать и ждать приговора судьбы. Жизнь среди парижской богемы, полная непредвиденных случайностей и неожиданных поворотов, сделала ее отчасти фаталисткой. Она чувствовала, что остановить или направить ход событий не в ее власти: Шовелен назначил ей цену за голову ее брата, предоставив выбор — принять или не принять его условия. Так пусть же судьба решит вопрос и укажет ей выход! И, отгоняя страшную мысль, она кокетничала с толпой поклонников, которых сегодня окончательно сводила с ума ее яркая красота, одухотворенная душевной тревогой.
Лорд Энтони и сэр Эндрю появились только в середине вечера. Фоулкс тотчас же подошел к мадемуазель де Турнэ и, удалившись с нею в глубокую амбразуру окна, начал серьезный и, как заметила Маргарита, очень приятный для них обоих разговор. И Фоулкс, и Дьюхерст имели несколько озабоченный и смущенный вид, но в их манерах Маргарита не нашла ни малейшего намека на ожидание какой-либо катастрофы.
«Кто же из всех этих блестящих кавалеров загадочный вождь таинственной Лиги? — думала она, пристально вглядываясь в оживленную толпу. — Где герой, держащий в руках нити отважных заговоров и судьбу стольких человеческих жизней?»
Ей страстно хотелось теперь, когда ему грозила смертельная опасность, узнать этого человека, выразить ему восторг, возбуждаемый в ней его безумной отвагой. Если Дьюхерст и Фоулкс явились на бал, чтобы получить от него новый mot d'ordre[4], то и он сам, конечно, здесь. Но ни в ком из всей этой толпы не могла она предположить железную энергию и смелый ум, благодаря которым кружок свободолюбивой аристократической молодежи беспрекословно подчинялся воле одного человека, любил, почитал, обожал его. В числе членов Лиги, по слухам, находился и наследник британского престола.
Который же? Неужели сэр Эндрю? Не может быть — с его добрыми голубыми глазами, которые с такой нежной любовью следят за каждым движением маленькой Сюзанны! Маргарита увидела, как молодой человек, медленно подойдя к малой гостиной, прислонился к двери, беспокойно оглядываясь, словно кого-то или чего-то поджидая. Удалив под каким-то предлогом своего кавалера, Маргарита приблизилась к Фоулксу и как раз вовремя, чтобы заметить, что молодой Гастингс, приятель ее мужа, быстро прошел мимо сэра Эндрю и еще быстрее сунул что-то в его руку. Сэр Эндрю немедленно вошел в малую гостиную. Так вот в чьих руках ключ к тайне! Маргарита забыла свое восхищение благородным незнакомцем и теперь сознавала лишь одно: в маленькой комнате, в двух шагах от нее, находился молодой Фоулкс, а в его руках талисман, который мог спасти ее брата.
Она вошла в комнату и, неслышно ступая по толстому ковру, подошла к молодому человеку. Он стоял спиной к дверям у низкого стола, на котором горели свечи в массивном серебряном канделябре, и читал записку. При легком шелесте ее платья он быстро оглянулся.