Все ближе и ближе раздавались звуки национального гимна.
«Царствуй долго над нами. Боже, храни короля!» — продолжал все тот же голос, и дверь быстро распахнулась.
На минуту в комнате воцарилось мертвое молчание. Блейкни заметил фигуру в плаще, сидевшую за столом, и, казалось, колебался, но это продолжалось лишь мгновение.
— Эй, никого нет? — сказал он, входя и затворяя дверь. — Где же этот болван Брогар?
Сэр Перси был так же великолепен, как в момент отъезда из Ричмонда, его костюм был так свеж, точно он готовился не к смертельной борьбе с беспощадным и серьезным врагом, а к веселому празднику у принца Уэльского. Остановившись посреди комнаты, он окинул ее беглым, но внимательным взглядом, потом подошел к столу и дружески похлопал кюре по спине холеной рукой.
— Что за черт… э-э… месье Шовелен? Вот уж не ожидал-то встретить вас здесь!
Худощавое лицо Шовелена вспыхнуло от неожиданности, он вздрогнул и поперхнулся супом. Он долго кашлял, чтобы скрыть свое смущение, внутренне бесясь, что его люди не оцепили вовремя дома. Блейкни понял, что застал врага врасплох, и в его изобретательной голове быстро созрел план, построенный на этом важном упущении.
Маргарита на своем чердаке замерла от ужаса: уйдет ли сэр Перси, останется ли — он все равно попадет в руки республиканцев. Она не знала, сознавал ли он опасность, так как его лицо было безмятежно-спокойно, но Шовелен явно волновался. Маргарита понимала, что он боялся не за себя: ради своего дела он, конечно, без колебания пожертвовал бы собой, но его беспокоила мысль, что, если этот силач убьет его, его люди, потеряв руководителя, дадут врагу возможность спастись.
— Клянусь, я… э-э… страшно огорчен, что-о… помешал вам э… э… ужинать, — говорил Блейкни, лицо которого не выражало, впрочем, ни огорчения, ни сострадания. — Суп вообще штука неважная. Один из моих… э… э… друзей… э… э… вот так-то… подавился им, совсем как вы сейчас… и… умер. — И очевидно, желая предохранить Шовелена от такой грустной участи, он принялся усердно колотить его по спине, пока француз наконец не оправился. — Что за поганая нора! — сказал сэр Перси. — А? Не правда ли? Дело дрянь! И что это с болваном Брогаром? Спит он… э… э… или оглох?
Он уселся за стол, налил себе вина из бутылки Шовелена и спокойно принялся за суп.
Совершенно оправившийся Шовелен с любезной улыбкой протянул ему руку.
— Весьма рад встретить вас, сэр Перси! — сказал он. — Ваше неожиданное появление страшно поразило меня: ведь я полагал, что вы по ту сторону Ла-Манша. Я чуть не задохнулся от кашля.
— Да-а… вам так было неладно… месье… Шобертен.
— Извините, сэр, мое имя Шовелен!
— Тысячу извинений! Да-да, конечно, вас зовут Шовелен… э-э… всегда путаю иностранные имена. Простите, пожалуйста! — И беззаботный щеголь спокойно продолжал уплетать суп, как будто приехал в Кале специально с целью поужинать в этой грязной берлоге, в обществе своего злейшего врага. Затем он невинным тоном сказал: — А я, знаете, и не подозревал… э-э… что вы принадлежите к духовному званию.
— Гм! Гм!.. Я… — пробормотал растерявшийся Шовелен.
— Но я всегда и везде узнал бы вас, — невозмутимо продолжал Блейкни, наливая себе второй стакан вина, — хотя шляпа с париком, конечно, меняет вашу наружность.
— Надеюсь, леди Блейкни здорова? — прервал Шовелен, торопясь переменить разговор.
Блейкни не спеша доел суп и допил вино, потом, как показалось Маргарите, оглядел комнату быстрым и проницательным взглядом и наконец сухо ответил:
— Благодарю вас! Леди Блейкни совершенно здорова.
«Все мы готовы положить жизнь за вашего мужа!» — звучали в душе Маргариты слова сэра Эндрю, пока она, затаив дыхание, следила за разыгрывавшейся перед нею сценой. Глядя новыми глазами на упрямый широкий лоб, глубоко сидящие голубые глаза, выражавшие теперь непреклонную волю, на могучую фигуру, дышавшую силой и энергией, она поняла, почему так велико было его обаяние среди членов Лиги Алого Первоцвета: он рыцарь! Он герой!
Шовелен с тревогой поглядел на часы: где же запропастился Дега со своими людьми? Настал час дерзкого англичанина!
— Вы едете в Париж? — самым непринужденным тоном спросил он сэра Перси.
— Будь я проклят! Конечно, нет! — со смехом воскликнул Блейкни. — Я только в Лилль. Неудобное место теперь Париж, месье… э… э… Шобертен… простите, месье… Шовелен.
— Для вас, сэр Перси, Париж не может представлять никаких неудобств, — язвительно возразил Шовелен, — ведь вы не принимаете участия в современных волнениях.
— Да, это дело не мое… Но все-таки удивляюсь, как может наше проклятое правительство поддерживать вас! А все старый Питт, который трусит! Что, вы спешите, сэр? — прибавил Блейкни, видя, что Шовелен опять вынимает часы. — У вас, вероятно, назначено свидание? Не стесняйтесь, прошу вас! — Он встал из-за стола и придвинул свой стул к огню. — Мне тоже нет никакой охоты торчать в этой берлоге, хотя мне-то некуда спешить, — беспечно продолжал он. — Черт возьми, сэр! Вы опять смотрите на часы? Уж не думаете ли вы, что время от этого пойдет скорее? Что? Вы ждете друга?