Он, смеясь, стащил с себя парик, тщательно вытер лицо носовым платком и, нагнувшись к Маргарите, посмотрел ей в глаза долгим пристальным взглядом.
Она вспыхнула ярким румянцем и невольно опустила веки.
— О, Перси! — прошептала она. — Если бы ты только знал!..
— Все знаю, дорогая! — с глубокой нежностью сказал он.
— И все-таки прощаешь меня?
— Мне нечего прощать… твой героизм, твое самообладание, которого я вовсе не заслуживаю, более чем искупили эпизод на балу.
— Как? Ты и это знаешь?
— Да, но, клянусь, если бы я мог представить себе, что за благородная и храбрая женщина моя Марго, я давно доверился бы ей и тем избавил бы и себя, и… ее от напрасных страданий.
Блейкни крепко обнял жену и положил голову на ее плечо. Теперь Маргарита почувствовала себя самой счастливой женщиной в Европе… нет! в целом мире!
— Мы с тобой вроде слепого, ухаживающего за хромым, — со своей обычной добродушно-ленивой усмешкой сказал сэр Перси, — не знаю, право, что больше пострадало: мои плечи или твои ножки. — Он наклонился поцеловать их: они так жалко выглядывали из разорванных чулок, красноречиво свидетельствуя о самоотверженности и преданности.
— А брат? — спохватилась вдруг Маргарита, с внезапным угрызением совести вспомнив об опасности, грозившей Сен-Жюсту.
— За него можешь быть спокойна: разве я не обещал тебе, что он будет спасен? И он, и граф де Турнэ уже на «Мечте».
— Но, Перси, ничего не понимаю!
— А дело совсем просто, дорогая: за мной следили, поэтому я и решил встретить Шовелена лицом к лицу. Узнав, что мне было нужно, я предоставил ему на свободе чихать в гостинице «Серая кошка», но стал неотступно следить за ним. Британская голова не хуже французской, дорогая. Черт возьми! Еще кто кого! Мой приятель, Рюбен Гольдштейн, за горсть монет уступил мне свой наряд… и тележку с лошадью. Все было приготовлено своевременно; также и пейсы, и эта чистенькая физиономия.
— А если бы Шовелен узнал тебя?
— Тысяча чертей! Дело было бы дрянь! Но во-первых, я только что перед маскарадом ему показался в своем настоящем виде, а во-вторых, француз так презирает жида, что без крайней необходимости ближе трех метров ни за что не подойдет к нему — французов я знаю как свои пять пальцев. Затем, дорогая, судьба мне благоприятствовала, а я положился на слепое, но неразумное повиновение солдат и, конечно, не ошибся. Когда Дега швырнул меня на мусорную кучу, около самой хижины, я воспользовался тем, что они связали мне только руки, а на ноги накинули второпях, и весьма не искусно простую петлю. А записку я просунул в щель барака. Беглецы в точности исполнили мои указания. Люди нашего доброго Шовелена не могли не видеть их, но им велено было не поднимать тревогу до появления англичанина, ну, они и ждали меня. Остроумно, не правда ли? — со смехом прибавил Перси. — Убедившись, что мои друзья в безопасности, я подал тот сигнал, который произвел такой переполох. Видишь, милая, манера этих людей затыкать человеку рот ни к чему не годится.
— О, Перси! Но ведь эти негодяи били тебя?
— Да, дело дрянь! Но пока участь моей жены не была решена, мое место было возле нее. Перед Шовеленом я, во всяком случае, в долгу не останусь, полагаю, он ничего не потеряет, если немножко подождет расплаты.
Ах, как хорошо было сидеть рядом с мужем, слушать его голос, чувствовать его голову на своем плече! Маргарита забыла о возможной опасности, да и чего ей было бояться, когда он, ее защитник, был с нею? Вдруг с вершины утеса скатился камень, и в тишине прозвучали легкие осторожные шаги.
— Кто это? — с ужасом спросила Маргарита.
— Не бойся, дорогая: это наш друг, сэр Эндрю. Ты так-таки и забыла о нем? Я виделся с ним близ гостиницы «Серая кошка» до своего веселого ужина с Шовеленом и назначил ему свидание здесь. Конечно, он пришел окольными путями.
Сэр Эндрю осторожно спускался со скалы, прислушиваясь на каждом шагу.
— Блейкни, — тихо позвал он, — вы здесь?
— Здесь, цел и почти невредим, но похож на воронье пугало.
Фоулкс вовремя заметил Маргариту и удержался от восклицания. Они крепко пожали друг другу руки.
— Ах да, мой милый, я еще не спросил вас, что вы делали во Франции, когда я приказал вам оставаться в Лондоне? Это называется непослушанием. Когда заживет моя спина, вы получите соответствующее наказание.
— Все, что хотите! Я так счастлив, что вижу вас живым!
— А теперь, — сказал сэр Перси, — пора и в путь, пока Шовелен и в самом деле не вздумал прислать за нами.
— Но как же мы вернемся в Кале? Ведь все дороги заняты, — сказала Маргарита.