В дубовом зале топился камин, ярко освещая небольшое пространство теплым красноватым светом, остальная часть комнаты тонула во мраке.
– Значит, все прошло хорошо, Фоулкс? – спросил сэр Энтони после довольно долгого молчания.
Сэр Эндрю не сразу ответил: пламя в камине, на которое он пристально смотрел, рисовало в его воображении личико с большими карими глазами и чистым детским лбом в ореоле темных кудрей.
– Д-да, все прошло хорошо, – машинально повторил он, с трудом отрываясь от своих мечтаний.
– И без всяких препятствий?
– Без всяких препятствий.
– Кажется, нечего и спрашивать, доволен ли ты путешествием? – со смехом сказал Дьюхерст, подливая себе вина.
– Да, дорогой мой, страшно доволен! – с необыкновенным оживлением воскликнул сэр Эндрю. – Какой был чудный переезд!
– В таком случае за ее здоровье! Славная девушка, хоть и француженка! Теперь, Фоулкс, за тебя, за твое чувство. Желаю успеха!
Он осушил свой стакан до последней капли, потом, придвинув стул поближе к товарищу, приготовился слушать.
– Следующее дело будет поручено тебе и Гастингсу, – сказал сэр Эндрю. – И я от души желаю вам обоим такого же успеха и такого же прелестного знакомства. Ты не можешь себе представить…
– Конечно, не могу! – с улыбкой прервал Дьюхерст. – Но охотно верю тебе на слово. Теперь же, дорогой мой, займемся делом!
Его молодое лицо сделалось вдруг необыкновенно серьезным, и весь последовавший разговор друзья вели почти шепотом.
– Я расстался с… Алым Первоцветом в Кале два дня назад, – говорил сэр Эндрю. – Он даже успел рассказать мне подробности. Вообрази, он сам провожал партию от самого Парижа, откуда выехал переодетый – ты никогда не догадаешься! – старой торговкой и сам правил повозкой, в которой между овощами были спрятаны эмигранты. Они не подозревали, кто их вез, потому что возница, помимо своего свирепого вида, не ленился громче всех кричать: «Долой аристократов!» Ах, что это за удивительный человек! – с восторгом прибавил он. – Какое хладнокровие! Он сказал, что ты и Гастингс должны встретить его в Кале второго числа будущего месяца… кажется, это уже в будущую среду?
– Да, в среду.
– Дело предстоит опасное, потому что граф уже приговорен к смертной казни. Когда его объявили подозрительным, наш гениальный предводитель, который всегда все узнает раньше всех, успел увезти его из замка и укрыть в надежном месте, но вывезти за пределы Франции его будет очень трудно. Не верится даже, что удастся! Сен-Жюст, которого, разумеется, никто не может заподозрить, отправился ему навстречу. Я думаю, что также получу приказ участвовать в деле.
– А мне есть какие-нибудь поручения?
– Не поручения, а предостережение: Алый Первоцвет узнал, что в Англию командирован агент по имени Шовелен, цель которого, между прочим, – открыть личность нашего предводителя и, как только он вступит на французский берег, захватить его. Поэтому Алый Первоцвет советует нам быть особенно осторожными: показываться в общественных местах как можно реже, без крайней необходимости не сходиться по делам Лиги и ждать его инструкций, не спрашивая о них. Он известит, если появится надобность.
Угли уже догорали, бросая на пол около камина красноватый свет. За пределами этого освещенного полукруга было темно, как в погребе.
Сэр Эндрю вынул небольшую бумажку, которую прятал в записной книжке, и оба друга, сблизив головы, принялись разбирать драгоценный документ – собственноручную инструкцию обожаемого предводителя. Чтение так поглотило их внимание, что они не слышали ни слабого треска углей, падавших сквозь каминную решетку, ни однообразного тиканья старинных часов, ни шороха, раздававшегося где-то на полу, совсем близко от них.
Из-под одной из скамеек появилась темная фигура и беззвучно, как змея, подползла к молодым людям.
– Прочти и запомни все, – сказал Фоулкс, – потом уничтожь письмо! – Он опустил руку с книжкой в карман и ощупал в нем еще бумажку. – Еще записка от него? – сказал он с удивлением. – Когда он успел положить ее в мой карман?
Друзья склонились над клочком бумаги, стараясь прочесть что-нибудь при умирающем свете огня, как вдруг около входных дверей раздался шорох, настолько явственный, что он не мог не привлечь их внимания.
Дьюхерст быстро встал, перешел комнату и распахнул дверь, но, оглушенный ударом по голове, упал на пол. В то же время притаившийся на полу человек вскочил и, бросившись на Фоулкса, также повалил его на пол.
Прежде чем молодые люди опомнились, на них набросились четверо мужчин, завязали им рты и привязали их веревками друг к другу, спиной к спине.