— Ты что, мертвая, детка? — спросил он с насмешкой.
— Я бы хотела сказать тебе «да», — прошептала я в ответ. — Это было супер. Точно волна уносит тебя, и кружит, и… ух! Стресса как не бывало. Ты лучший в мире любовник, Иван.
— Ты поторопилась, детка, — ответил он и снова засмеялся, на этот раз с гордостью.
Глава 12
КАК БЫЛО БЫ ХОРОШО
Музыка успокаивающе действовала на самых неспокойных, а я убаюкивалась от тропического голоса, который объяснял мне, что гардении были молчаливыми свидетелями моей любви. Сидя на террасе в квартире Ивана, я листала журнал, который перед уходом бросила в мою красную сумку от «Мандарина Дак». Мне подумалось, что я могла бы почитать его, если останусь одна, — ну и мысли лезут в голову, когда идешь на обед в дом твоего любовника.
Иван сдержал слово и позвонил, чтобы продиктовать свой адрес.
— Я жду тебя в воскресенье в полтретьего, — сказал он мне.
Даже после того, как услышала его голос, тот голос, который раздавался из другого мира, я все еще сомневалась, пойду или нет. Для чего продолжать историю, которая ни к чему не ведет? Дело было не только в том, чтобы выкроить время, — это проблема неразрешимая. Меня останавливало убеждение в том, что вместе мы не подходили ни для одного места. Я не представляла себя в сопровождении Ивана на наших ужинах в «Арке» или во время обеда у моей мамы. Одним словом, я не видела его в моем мире. Дело было вовсе не в том, что он был плохо воспитан: меня пугала мысль, что я предстану перед окружающими в качестве очередной особы, соблазненной кубинским парнем… «Получается, что у меня те же предрассудки, что и у Марты», — подумала я. В роли жениха уже был Рикардо.
Но любопытство взяло верх, и я схватила сумку от «Мандарина Дак» и села в такси, потому что туда, где жил Иван, в верхнюю часть города, было трудно добраться на метро. «А что я потеряю, встречаясь с Иваном, если у нас ничего не было?» — убеждала я себя. Минимум — хорошо проведу время, а максимум — приобрету друга…
Иван ждал внизу. Он быстро поцеловал меня и с улыбкой сказал:
— Добро пожаловать во дворец, принцесса… Полдник вас ждет.
Лифт остановился на пятом этаже, белоснежном и очень скромном… Это меня поразило. Иван сразу проводил меня на террасу, где я и осталась с бокалом шампанского в руке, умирая от желания посмотреть всю квартиру. То малое, что мне удалось увидеть, когда я зашла, показалось элегантным, но безликим, как номера в дизайнерских отелях.
— Ты не скучала? — спустя полчаса пришел за мной Иван, чтобы отвести в столовую. — Лучше давай поедим внутри.
Я оставила журнал на столике и последовала за ним до прямоугольного обеденного стола. Он положил мне салат, который был красиво украшен.
— Первое блюдо, — объяснил он мне. — Затем будет мясо… — Пальцем он указал на свой торс и подмигнул мне.
На нем была белая рубашка и брюки цвета хаки. Стол был накрыт со вкусом, а квартира, в которой было мало мебели, выглядела безупречно чистой. У меня из головы не выходило ощущение временности, но высказать эту мысль я не решилась.
Мы пили шампанское и говорили о Барселоне и наших близких. Я спросила его, как он выехал с Кубы. Иван на некоторое мгновение замолчал, уйдя в себя.
— Я эмигрант, — наконец запальчиво произнес он, — но я человек. Многие думают, что все кубинцы бездельники. Они не знают, что такое покинуть свою страну и начать с нуля там, где ты не в состоянии понять даже, который час… Послушай, принцесса, я белокожий кубинец. Я пижон, как бы вы сказали. Гаванский пижон. Мы на Кубе говорим, что негры уплывают по морю, а белые отбывают на самолете. Так и было, моя дорогая: одна из моих сестер купила мне билет, и я направился в Майами. Там-то и закончилось мое пижонство, я стал нормальным…
Иван вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся со старой черно-белой фотографией, вставленной в рамку.
— Знаешь, кто это? — спросил он меня, указывая на молоденького Че. — Да, моя хорошая, это Че. А этот, который стоит вполоборота, Фидель. Он даже не удосужился хорошо встать для фотографии. Этот, в очках, Мануэль Уррутия, первый и единственный президент, который удерживал Кубу со дня революции. И он продержался только до 1959 года! А рядом, — он ткнул в фото пальцем, — этот в форме, — мой отец. Он был во времена Карибского кризиса героем. — Иван долго молчал. — Тогда наша семья жила хорошо…
— И что случилось?
— Фидель посадил его в тюрьму. Мама, которая преподавала в университете, вынуждена была оставить работу. А мы, дети, уехали — сначала моя старшая сестра, а затем я. Она помогла мне выехать. Однажды она мне позвонила и спросила: «Иван, ты хочешь уехать?» А я ей ответил: «Я схожу здесь с ума, сестренка, больше не смогу. Если ты не достанешь мне билет, я уплыву по морю на плоту». Она выслала мне деньги на билет, и я уехал — улетел на самолете. Когда приземлился, меня допросили в полиции и пропустили. Я поехал к моей сестре. Начал учить английский и пытался пристроиться, потому что хотел, и по-прежнему остаюсь при этом желании, найти себя, а не быть кем попало. — Иван залпом выпил шампанское. — Я устроился на работу посудомойщиком в ресторане. Мыть тарелки и кастрюли тяжело, но я не хотел зависеть от сестры. Я работал и выплачивал налоги, как обычный гражданин. — В голосе его сквозило одновременно и мужество и разочарование.