После того, как Орди вошёл в городок, приятное впечатление нисколько не потускнело, а наоборот, усилилось. Местечко оказалось достаточно чистым: даже отходы выливали не прямо на улицу, а в специальные канавки. Да, хватало и поросят, валявшихся в лужах посреди улиц, и пьяниц, валявшихся рядом с поросятами. Да, на дороге бездарно пропадало множество коровьего, лошадиного, козьего, овечьего и прочего навоза. Но так было везде, и внимание на этом как-то не фокусировалось.
К своему удивлению, Орди не встретил на улицах ни одного человека. Это настораживало, но лишь до тех пор, пока юношу не обогнали две разодетые старушки — и картинка сразу же прояснилась. Во-первых, бабушки семенили с потрясающей для преклонных лет скоростью, даже клюки держали подмышками. Во-вторых, они были одеты во всё самое лучшее: а в мире старых людей и их специфического представления о моде, помноженного на плохое зрение, самым лучшим считалось самое яркое и наименее грязное. Ну и в-третьих, старушки громко обсуждали, что они купят.
Следовательно, Орди попал в один из рыночных дней. Юноша ускорился и через несколько минут, ценой сильной одышки и боли в перенапряжённых икрах, всё-таки настиг и перегнал бабушек, получив в спину несколько едких замечаний о вечно куда-то спешащей молодёжи. Молодой человек прибавлял темп, желая побыстрей добраться до рынка и тех удовольствий, которые он предоставлял. Юноша уже чувствовал ароматы странной уличной еды, составом которой лучше не интересоваться, слышал звон монет в карманах простаков и осязал исцарапанной спиной, уставшей от ночёвок на холодной земле и еловом лапнике, мягкость соломенного матраца в какой-нибудь гостинице.
Шаг за шагом он приближался к заветной цели и уже видел небольшую площадь, заставленную криво сбитыми самодельными прилавками. Изумительная толкотня, ржание лошадей, праздно слоняющиеся горожане, собаки, кружащие вокруг прилавка с колбасами, как стая акул вокруг пловца, — всё это было невообразимо прекрасно. Часть рынка уходила за поворот, и у юноши захватывало дух от мысли об этой части айсберга: всё должно быть просто невероятно.
С этими мыслями он добрался до поворота, заглянул за него… И едва сдержал стон разочарования. Великолепия не случилось. Для большого рынка этот городишко был слишком мал, и та часть айсберга, что была на виду, собственно, и была айсбергом. За поворотом располагались только сидевшие на земле бродяги с кружками, несколько торговцев тканями и стайка босоногих мальчишек, которые с горящими глазами разглядывали только что купленные разноцветные стеклянные шарики.
Итого — пара десятков прилавков и лениво гуляющие от одного к другому хорошо одетые горожане, смотревшие на Орди так, как и подобает смотреть хорошо одетым горожанам на грязного бродягу, пропахшего хвоей. Юноша всё-таки попытал удачу, но вскоре убедился, что на этом рынке ему ловить нечего — никто не клевал. Что, впрочем, неудивительно: в таком-то виде и совершенно без реквизита. Люди проверяли, на месте ли кошельки, едва взглянув на Орди.
Он уже отчаялся и присоединился к стае собак, которые гипнотизировали мясника — огромного чернобородого мужика, когда ощутил тычок в спину. Юноша осторожно снял свёрток со спины и услышал страшное:
— В замок больше не нужно. Доставить сюда будет достаточно. Выпусти меня!
— Что? Как? — опешил Орди. — Но зачем?
— Делай, что говорят! — приказал Тиссур. — А потом я расскажу тебе о тайниках. Тебя достойно вознаградят. Развязывай, не то я закричу!
Орди попробовал представить, что с ним сделают, если он выпустит Тиссура из свёртка прямо тут, среди бела дня. Воображение сработало на отлично и нарисовало несколько очень живых картинок. Их объединяло только одно — обвинение Орди в службе тёмным силам, зато в остальном картинки кардинально отличались: костёр, топор палача, толпа с дубинами, камнями и вилами, виселица и прочие вещи, которые вряд ли кто-то захочет опробовать на собственной шкуре.