– О, я так и знала, что ты не захочешь идти на заполнение рва. – Ребекка говорила совершенно беззаботно. Ведро уже стояло у его ног. – Но разве я не пакую тебе ужин почти каждый вечер, хозяин? Ты ведь собирался снова уйти, чтобы еще несколько часов бороновать поле, пока не стемнело, так ведь?
Джозайя больше не мог таить в душе свою боль.
– Ты собираешься улизнуть туда, как только я снова уйду в поле!
Ребекка подняла голову, и на губах ее заиграла настоящая ухмылка, словно она обрадовалась обвинениям мужа.
– А что в этом нового? Я всю последнюю неделю ходила туда каждый день. – Она прищурилась и радостно улыбнулась. – А иногда даже два раза в день. И ты это прекрасно знаешь, Джозайя Уилкокс – ведь ты следил за мной каждый раз, когда я туда пробиралась… чтобы увидеться с Джеффри.
– Нет! – У Джозайи стало как-то нехорошо внутри, и он обмяк на стуле, словно для того, чтобы защититься от невидимого удара. – Я наблюдал за каждым твоим движением. Ты и десятью словами с этим Джеффри не перемолвилась!
– Да неужели? Тогда почему я, по-твоему, продолжаю туда ходить?
– Ты продолжаешь ходить, чтобы повидать мальчика. Как любая женщина, скучающая по сыну. Я за тобой наблюдал.
– Каждую минуту?
Джозайя никогда не слышал, чтобы его Ребекка разговаривала с таким веселым лукавством. Он резко выпрямился.
– Да, черт подери, каждую минуту!
– Ну, так сдается мне, ты что-то ослабил свои подозрения, Джозайя. – Она повернулась к плите и прошествовала (иного слова для ее походки было не подобрать) к ее чугунной громаде, бросив через плечо быстрый взгляд на мужа. – Я отлично помню, как провела наедине с Джеффри целых двадцать минут. И он обучил меня очень… интересным и личным вещам.
– Он показал тебе, как завязывать узлы на длинной веревке! – Услышав, как жена столь превратно истолковывает собственное совершенно невинное поведение, Джозайя стремительно вскочил. За его спиной с грохотом рухнул стул – как всегда падали стулья позади этого возмутителя спокойствия, Джеффри д'Арбанвиля. – Нет ничего дурного в том, что ты навещала мальчика! Черт, я и сам по нему скучаю. А умение завязывать узлы жене фермера всегда пригодится.
– Ты меня пытаешься убедить, Джозайя, или себя самого?
В нем поднялось отвратительное чувство – смесь робости, стыда и страха. Ребекка была права: казалось, в нем борются два Джозайи Уилкокса. Один уверяет в ее невинности, другой кричит о ее греховности. И второй голос побеждал в течение стольких лет, что Джозайя приобрел дурную привычку сомневаться в жене и истолковывать ее самые невинные действия в дурном смысле. Он не смеет прислушаться к другому голосу – тому, который убеждает его верить Ребекке. Потому что тогда окажется, что он ошибался, что потратил без толку слишком много лет жизни на земле. Жизни, которую этой, теперь вдруг обретшей уверенность женщине он когда-то давно обещал сделать райской.
– Проклятие, Бекки, ты за эту последнюю неделю столько раз со мной нахальничала, сколько не позволяла себе за все прошлые десять лет!
– И тебе пора бы к этому привыкнуть. Мне это очень понравилось, и я жалею, что не начала нахальничать много лет назад.
Казалось, Ребекка была твердо намерена вовлечь мужа в ссору. Пойти на это он не мог, хотя та часть его души, которую Джозайя так давно заставил замолчать, сейчас требовала, чтобы он выпалил все упреки, которые таил в себе. Он угрожающе ткнул в Ребекку пальцем, который предательски задрожал.
– Сегодня изволь сидеть дома, слышишь? Никуда ты не пойдешь! Клянусь, что если ты попробуешь туда уйти, я силой приволоку тебя обратно!
Жена насмешливо улыбнулась ему, полуприкрыв глаза, так что Джозайе захотелось взвыть.
– Увидим, кто и куда пойдет, хозяин.
Джозайя резко повернулся и возмущенно зашагал к двери. За спиной он услышал негромкий шорох шагов – Ребекка шла следом. Сделав два шага по настилу крыльца, он услышал, как жена чуть слышно охнула, словно дернула за что-то более неподатливое, чем ожидала.
А в следующую секунду с крыши крыльца упало что-то бесформенное, тяжелое и пропыленное – и сбило Джозайю с ног.
– Какого черта! – Он завозился, но в результате только сильнее запутался в ячейках крепко связанной узлами бечевы. Он лягался. Он размахивал кулаками. Бечева опутывала ему руки и ноги. – Это же чертова сеть!
– Ага! – торжествующе вскрикнула Ребекка и кинулась на него. Джозайя от неожиданности охнул. Она уселась ему на грудь, прижав его дергающиеся плечи к настилу крыльца. – Теперь не убежишь, Джозайя!
Он еще некоторое время подергался, но ровным счетом ничего не добился. Ребекка восседала на нем верхом с ловкостью профессионального объездчика мустангов и не переставая улыбалась, словно получала от происходящего огромное удовольствие. Джозайя только даром тратил силы.
– Чего ты, к дьяволу, хочешь добиться, женщина? И откуда ты взяла эту чертову сеть?
– Джеффри показал мне, как ее сплести. Каждый узел я завязала своими руками. А теперь прекрати чертыхаться. И биться тоже ни к чему, Джозайя. Если не будешь лежать спокойно, то только сильнее запутаешься.
Он возмущенно смотрел на Ребекку, пытаясь втянуть в легкие побольше воздуха, а она сидела на нем так непринужденно, словно в своем любимом кресле-качалке.
– Теперь я знаю, как нам все наладить, Джозайя.
– Что наладить? Все и так в порядке.
– Джозайя!
Ребекка кинула на него взгляд, полный такой печальной укоризны, что он невольно покраснел и снова почувствовал, как в его голове начали спорить два голоса. Она ткнула пальцем мужу в грудь прямо напротив сердца, и он представил себе, будто она ногтем проткнула этот самый второй, злобный и отвратительный голос.
– Джеффри сказал, что в тебе засел демон ревности, Джозайя Уилкокс. Он обещал мне, что эта особая сеть даст демону улететь, а тебя поймает. Там, откуда он приехал, все время пользуются сетями, чтобы избавляться от ведьм и тому подобной нечисти.
Его возмутила мысль о том, что она обсуждала с посторонним мужчиной их семейные нелады.
– Джеффри, Джеффри, Джеффри! Сети для ведьм и демонов. Похоже на его всегдашние речи – глупые суеверия, в которые разумные люди перестали верить чуть ли не тысячу лет тому назад.
– Наверное, ты прав. Действительно похоже, что мы уже тысячу лет не делали ничего подобного.
Ребекка наклонилась, раздвинула ячейки сети и легко поцеловала мужа прямо в губы.
Какой невинный поцелуй! Настоящие супруги обмениваются такими, сами того не замечая: как утренним приветствием, как благодарностью после еды. Поцелуй Ребекки обжег Джозайю, как удар молнии. Он весь затрясся, остро ощущая теплый вес ее тела, давящий на его живот, сильные ноги, стиснувшие ему бока, пропитанные ароматом солнца волосы, шелковой волной упавшие ему на щеку.
– Ну, что ты на это мне скажешь, хозяин?
Как это ни странно, он вдруг произнес слова, которые так долго прятал в самой глубине души.
– Я хочу тебя обнять. Я так давно хочу до тебя дотронуться – и видишь, по-прежнему не могу. – Он попытался высвободиться из сети, буквально связавшей ему руки. Слишком много лет его руки были связаны фигурально, но теперь его вдруг охватила настоятельная потребность освободить их. – Не знаю, смогу ли я это сделать, Бекки.
– Сможешь. Сможешь. – Она повторяла эти слова снова и снова, распутывая сеть, покрывая его поцелуями, освобождая его дюйм за дюймом, так что в конце концов оказалось, что она лежит поверх него, а руки мужа сжимают ее в объятиях, о которых он никогда и мечтать не смел. – Мы освободились от этого демона, Джозайя. У нас все получилось.
Он содрогнулся, потрясенный наслаждением, болью и вновь проснувшейся надеждой. Может быть, глупые суеверия полоумного Джеффри оказались не такими уж глупыми? Джозайя ощущал необычайную ясность ума и владел своими чувствами, обычно не дававшими ему думать.