Айвар единственный из охотников имел ружье, остальные были вооружены дротиками.
— Йи-лава! — на хайсуне это означало «замри» — скомандовал Айвар своему стафу. Он вскинул ружье и прицелился. Голые скалы, рыжая пыль, редкие серо-зеленые кусты, единственное дерево рахаб вдалеке были отчетливо видны в ярком свете полуденного Вергилия. На земле лежали короткие пурпурные тени, но небо над острыми горными пиками казалось почти черным. В раскаленном сухом воздухе не разносилось ни звука, кроме топота копыт и криков охотников.
«Если я не убью эту тварь, она может убить Фрайну, — пронеслось в голове Айвара, — Только бы не попасть в горб. Положить его одним выстрелом отсюда — чертовски трудно, и еще Фрайна не попала бы под выстрел…» — эти мысли не помешали ему тщательно прицелиться. На испуг просто не было времени.
Сухой треск выстрела разорвал тишину. Бык взметнулся, замычал и рухнул.
— Рольф, Рольф, Рольф! — пропела Фрайна. Айвар спустился по откосу гуда, где лежал бык, с ликованием в душе. Соскочив со стафа, Фрайна кинулась ему на шею и крепко поцеловала.
При всей своей пылкости это был вполне сестринский поцелуй, но тем не менее голова Айвара закружилась. К тому моменту когда он пришел в себя, Миккал уже подъехал и рассматривал добычу.
— Здорово сделано, Рольф, — на его худом лице блеснула белозубая улыбка. — Устроим сегодня пир.
— Мы это заслужили, — засмеялась Фрайна. — Иногда, правда, люди не получают заработанное или их добычу у них выманивают.
— Значит, нужно оказаться выманивающим, — ответил Миккал.
Фрайна ласково посмотрела на Айвара.
— Или достаточно умным, чтобы сохранить то, что сумел заработать, — пробормотала она.
Сердце Айвара заколотилось. Сейчас, в момент победы, он особенно остро ощутил, как она красива в своей чисто символической одежде. Миккал тоже был одет легко — набедренная повязка и портупея с ножами и флягой. Бронзовая кожа брата и сестры не боялась лучей Вергилия, а ощутить тепло было так приятно. Сам Айвар был в свободной одежде пустыни — рубаха, штаны, бурнус с прорезями для глаз.
Плато, известное как Кошмар Айронленда, было позади. Не нужно больше преодолевать каменистые просторы или обходить трещины, кончилась местность, где кроме них и ветра ничто не шевелилось и где не было других живых существ. Им больше не угрожала иссушающая жажда, когда воду приходилось экономить так, что пищу ели не варя, а посуду не мыли, а чистили песком. Не будет больше ночей столь холодных, что животные не выжили бы, если бы для них не ставили палатки.
Как всегда, переход через плато довел людей до опасного напряжения. Айвар оценил предусмотрительность вождя, конфисковавшего огнестрельное оружие. И так уже случилось несколько драк с поножовщиной, которые едва не кончились трагически. Путешественникам требовались теперь не просто более легкие условия существования, а что-то, что взбодрило бы их. Эта первая успешная охота на склонах Железных гор пришлась очень кстати.
И хотя местность вокруг была все еще унылой, худшее было позади. Табор Привал направлялся вниз, в долину Флоуна. Скоро они доберутся до реки, ее прохладных зеленых берегов и веселых городков, уютно устроившихся здесь, к югу от Нового Рима. И если охотники, разделывая тушу горного быка, слишком много смеялись и их голоса звучали слишком громко, достоинство Наследника Илиона не пострадает от того, что он присоединится к ним, подумал Айвар.
К тому же с ним была Фрайна, а работать с ней вместе одно удовольствие… До сих пор они не были близко знакомы. На это не хватало ни сил, ни времени. Кроме того, несмотря на свои самозабвенные танцы, Фрайна была довольно застенчива для тинеранской девушки. Что же касается его дальнейшего пребывания в таборе…
«Надеюсь, мне хватит порядочности не соблазнить ее, ведь все равно я бы ее оставил, когда мне придет время покинуть табор. Я теперь начинаю понимать, почему, несмотря на все тяготы, расставание с тинеранами оказывается такой мучительной болью. И Таня… я не должен забывать о Тане.
Но могу же я наслаждаться близостью Фрайны, пока это возможно. В ней столько жизни. Как и во всем вокруг. Я и не подозревал, что смогу достичь такой полноты и свободы ощущений, пока не присоединился к кочевникам».
Он заставил себя сосредоточиться на том, что делал. Его тяжелый нож легко рассекал шкуру, мышцы, сухожилия, даже мелкие кости — гораздо быстрее и эффективнее, чем миниатюрные лезвия его товарищей. Он смутно удивился, почему они не переняли у северян более удобное орудие или по крайней мере не добавили такие ножи к своему арсеналу, затем, наблюдая, как ловко они работают, подумал, что тяжелые лезвия были бы не в их стиле.