– Вот как? И что он пел про меня?
– Этого я тебе не скажу, – ответила Бахита, покачав головой. – Я не имею права тебе это говорить, и поступи я так, ты бы счел меня обыкновенной обманщицей, коих на свете много.
– И все-таки, что там песок пел обо мне? – повторил он беззаботно, потому что только наполовину слушал ее разговор.
– Многое, Руперт-бей, – ответила она, – многое из этого было печально, а еще больше – благородно.
– Благородно! Не иначе, как это означает титул пэра! По большому счету, довольно безопасное пророчество, – с усмешкой пробормотал Руперт себе под нос и уже повернулся, чтобы уйти, но в последний миг остановился и спросил: – Скажи мне, Бахита, что тебе известно о затерянном храме в пустыне?
Та мгновенно навострила уши и ответила ему вопросом на вопрос:
– Как я могу о нем знать, если он затерян? Но что знаешь ты?
– Я, мать? Ничего. Меня интересуют история и старые храмы, вот и все, и я был уверен, что человек, умеющий толковать голоса реки, ветра и песка, должен о нем знать все.
– Возможно, так и есть, – спокойно ответила его собеседница. – Возможно, я скажу тебе, ибо я тебе благодарна. Приходи в мою хижину, и мы посмотрим.
– Нет, – сказал Руперт, – не сегодня. Сегодня я должен вернуться в лагерь, мне нужно написать письма. В другой раз, Бахита.
– Хорошо, в другой раз, а потом мы можем вместе посетить этот храм. Кто знает? Но я думаю, что сегодня вечером ты будешь не только писать письма, но и читать. Послушай! – и она подняла руку и кивнула в сторону реки.
– Я ничего не слышу, кроме воя шакала, – ответил Руперт.
– Неужели? А я слышу биение лопастей парохода. Через три часа он пристанет к берегу в Абу-Симбеле.
– Чушь! – воскликнул Руперт. – Я ожидаю его не ранее, чем через неделю.
– Люди часто получают то, чего не ждут, – ответила она. – Спокойной ночи, Руперт-бей! И да хранят тебя все боги, которые когда-либо были в Египте, пока мы не встретимся снова.
С этими словами она повернулась, и при свете взошедшей луны быстро зашагала между камней, упавших со скалы, на самом краю разлившегося Нила. Пройдя с полмили или чуть дальше на север, она вошла в калитку забора своего сада и приблизилась к своей глинобитной хижине.
Здесь Бахита села у двери на землю и задумалась, ожидая прибытия парохода, о котором ее предупредили не то собственные уши, не то некий путешественник. Ибо Бахита также ожидала письмо или, во всяком случае, сообщение, и размышляла о том, кто его написал или отправил.
– Глупая прихоть, – сказала она себе. – Неужели Таме мало собственной мудрости, которую она получила с кровью, что ей нужна еще мудрость этих белых людей? Неужели ради нее она готова оставить свое высокое положение и даже смешаться с дочерьми феллахов и спрятать свою красоту за яшмаком последовательницы лжепророка? Не иначе как бог наших отцов наслал на нее безумие, и теперь она в великой опасности, и этот пес Ибрагим грозит ей бедой. Но кто знает? Вдруг это безумие – не что иное, как истинная мудрость? О, есть вещи, слишком высокие для меня, и мой дар не способен прочитать всю ее судьбу. Поэтому я останусь здесь и буду смотреть в оба и держать ухо востро, как мне было велено.
Глава II. Два письма
Когда Руперт добрался до своего лагеря, располагавшегося за великим храмом, он спросил сержанта караула, не появлялся ли там шейх Ибрагим со своими слугами. Солдат ответил, что никого не видел.
«Он наверняка хотел застать меня одного. Как мне повезло, однако, что я захватил с собой пистолет», – подумал Руперт.
Затем он пообедал и написал донесение о встрече с Ибрагимом и других вопросах своему начальству в Каире. Заканчивая этот отчет, он к собственному удивлению услышал гудок парохода, а в следующую минуту его ординарец сообщил ему, что идущее вверх по течению судно быстро направляется к храму.
«Значит, старая Бахита была права. Какие, однако, у нее длинные уши», – подумал Руперт, поднимаясь на палубу корабля.
Судно оказалось правительственным и пришло из Ассуана. На его борту прибыла рота египетских войск под командованием такого же, как и сам Руперт, офицера, который привез служебные депеши и частные письма. Хотя одно из писем было написано почерком матери, чему Руперт был несказанно рад, ибо давно уже не получал от нее вестей, у него давно вошло в привычку первым делом читать депеши. Помимо прочего, в них содержался приказ, предписывавший ему немедленно отправиться в Каир, чтобы доложить начальству о положении дел в районе Вади-Хальфа. В этой же депеше сообщалось, что офицер, который доставил почту, останется вместо него в Абу-Симбеле.