– Так это был первый бал в ее жизни, она о нем всю дорогу только и говорила.
Тут пришел слуга и что-то шепнул на ухо графу.
– Господи, да неужели нельзя без меня этот вопрос решить?! Распорядись, чтобы повара сами рассчитались! – раздраженно воскликнул тот и, когда слуга быстро ушел, продолжил: – Извините, друг мой. Сами понимаете, много гостей – много хлопот. – Волков согласно кивнул. – Значит, говорила? – то ли задумчиво, то ли осторожно продолжал фон Мален. – Она вчера много танцевала, кажется.
– По-моему, все танцы, – вспомнил Волков.
– Да-да, – говорил граф. – Все танцы. Все танцы. Друг мой, а нет ли у нее женихов, не обручена ли она с кем-нибудь? Может, сватается к ней кто?
– Так до вчерашнего дня ее не знал никто, – отвечал ему кавалер. – А теперь, думаю, палками придется женихов отгонять, вчера вокруг коршунами кружили.
– Именно, именно коршунами, – согласился граф с чувством. – И вы гоните их палками, гоните, сейчас молодые люди до того неприличные, что к честной девице таких близко подпускать нельзя. Повесы. – Он немного помолчал. – Ну, а за рукой вашей сестры к вам еще никто не обращался?
– Пока нет, – сказал кавалер. – Но думаю, что ждать мне недолго.
– Да-да, и мне так кажется, – согласился граф и тут же оживился: – Друг мой, завтра все разъедутся, а вы с сестрой оставайтесь. Тут будет тихо и хорошо. И мы с вами отправимся на охоту.
Вот только охоты Волкову не хватало. Он и так не мог больше пары часов в седле сидеть, и это по хорошей дороге, не торопясь. А на охоте вскачь да по полям и оврагам ему ногу через пятнадцать минут скрутит.
– Нет, господин граф, никак сие невозможно, – отвечал он. – Дел премного.
– Кабана завтра затравим, – уговаривал граф, – а после, дня через два, егеря оленя выгонят, поедем на оленя!
– Нет-нет, граф, никак, никак такое невозможно, дела заставляют сегодня до вечера же отъехать, – с видимым сожалением возражал кавалер.
– До вечера? – с сожалением спрашивал граф.
– Чтобы дотемна быть у себя, – разводил Волков руками.
– Но я могу рассчитывать, что увижу вас у себя в гостях, может, на следующей неделе? Или хоть через две?
– Для меня то будет большая честь, граф, большая честь. Но о том мы договоримся после.
И Волков покинул заметно расстроенного графа. Кавалер шел по длинному балкону, спускался по лестницам и думал. Думал он о графе и Брунхильде, о себе и о деле, что затевал. И ничего придумать не мог, понимал только, что запутывается все больше.
От этих раздумий его отвлек брат Семион, встретивший кавалера внизу, у коновязи.
– Господин, как хорошо, что я увидел вас, – обрадовался монах, – а не то пришлось бы искать ваш шатер. Хотя ваш шатер так знаменит, что отыскать его было бы легко.
– Мой шатер знаменит? – мрачно спросил Волков, уставившись на монаха. – И чем же?
– Да помилуйте, все только и говорят что о вашем шатре. Да и о вас.
– Обо мне говорят? И что говорят?
– Так и говорят, что шатер ваш роскошен и что этот шатер вы то ли украли, то ли отняли у какого-то знаменитого рыцаря.
– Украл? Я взял его с боем!
– Я-то это знаю, но люди не все готовы верить в это, а еще говорят про ваш доспех. Говорят, что даже у графа такого нет. И что своих людей вы привели, заплатив им, что это не ваши люди и что случись нужда, так они при вас не будут.
– А еще что? – спросил кавалер. У него и так настроение было нерадостным, а тут такие неприятные слухи дошли.
– Все судачат о графе и госпоже Брунхильде.
– И что говорят?
– Говорят, что вы ее специально графу подсунули, чтобы вскружить ему голову.
Волков усмехнулся. Может, сплетники были и недалеки от истины. Он еще и сам, правда, не решил, насколько они недалеки.
– Говорят, что граф не танцевал лет двадцать уже, – продолжал монах, – а вчера так он на три или четыре танца с ней выходил. А еще говорят, что два молодых господина повздорили из-за госпожи Брунхильды, из-за очереди на танец с нею.
Тут Волков поглядел на Семиона скорее удивленно. Да, он не сомневался, что Брунхильда прекрасна. Уж как ему этого не знать, он-то видел ее во всей красе. Но чтобы ее успех оказался так очевиден и ярок… Чтобы до ссор из-за танца дошло!.. Ведь на балу присутствовали и другие красивые молодые дамы. Кавалер отметил для себя двух как минимум. Не обращая внимания на все еще что-то говорившего монаха, он машинально полез в кошель и достал из него маленький красивый флакон. Оглядел и его. Ничего удивительного, резной флакон из чистого белого стекла, в таких флаконах дамы носят благовония. Может, все дело в этом… Неужто Агнес и вправду так искусна?