В большом зале было тихо, но из кухни уже доносились голоса слуг и звон посуды. Когда Тэсс открыла дверь и вышла на дорожку, ведущую в сад, солнце уже показало свои первые лучи.
Кенрику стало холодно. Он протянул руку, чтобы прижать к себе Тэсс, и тут же проснулся. Некоторое время лежал, обозревая пустую комнату. «Ушла куда-нибудь по своим хозяйственным делам. Надо же, как рано, — подумал он и закрыл глаза. — В это утро могла бы и остаться».
Затем Кенрик открыл глаза снова, решив, что надо ее разыскать и вернуть в постель. Но сейчас в постели было так тепло и уютно, что он пролежал еще несколько минут. Затем потянулся, зевнул…
Наверное, Тэсс на кухне, хлопочет насчет завтрака. Ладно, он подождет. Сейчас должна явиться. Уж что-что, а ждать он умеет. Он скрестил ноги, а руки подложил под голову. Чтобы переспать с собственной женой, ему пришлось ждать целых две недели, и каждую ночь бороться с искушением. Терпения у меня не меньше, чем у многострадального Иова. Это известно каждому. Вот сейчас, в этот момент, Тэсс пересекает большой зал. Вот она поднимается по лестнице. Дверь может распахнуться в любую минуту. Он ждал… Да где же она, черт возьми, с этим чертовым завтраком?
Кенрик поднялся с постели.
Решив дать ей еще пять минут, он подошел к окну и распахнул ставни. Солнце уже встало над горизонтом, обещая погожий день.
Далеко, на краю сада, у стены — солнечные лучи туда еще не проникли — он заметил какое-то странное движение. Сквозь лабиринт розовых кустов осторожно пробиралась служанка. Наверное, торопится на свидание. Хотя что ей делать в этот час у южной стены? Эта часть сада действительно была излюбленным местом свиданий, но не в такое же время. А главное, у южной стены, сплошь увитой лозами дикого винограда, находился единственный потайной выход из замка.
Большая колючка зацепила плащ служанки. Та, пытаясь отцепиться, дернула плащ, он слегка распахнулся, и Кенрик увидел платье женщины. Оно было ему хорошо известно. Единственная женщина в Монтегю носила такое платье.
«Ну и что, она просто вышла прогуляться по саду. Это утренняя прогулка, только и всего», — Кенрик повторял про себя эти слова, как заклинание, наблюдая за ней. А она в это время достигла кустов, скрывающих потайной выход, затем наклонилась и… — кровь застыла в жилах Кенрика. Даже издалека он безошибочно узнал сумку, которую она достала из кустов. С того места, где она находилась, в течение нескольких минут можно было попасть в подземный тоннель, прорытый под стенами.
Значит, она действительно собиралась от него сбежать. Опять!
Лгунья! Его сознание металось, в памяти всплывали слова, которые она шептала ему ночью. Он вспомнил их сейчас, все до одного. Значит, все, абсолютно все, что она говорила и делала вчера, было ложью. Как, наверное, она смеется сейчас над одураченным мужем. Да, надо отдать ей должное, прикидываться она мастерица.
Что-то важное, пока он не знал даже что, сейчас умерло в нем. А потом волной страшного гнева, что взорвался в нем, это что-то, уже мертвое, было смыто прочь.
— ТЭСС!
Женская фигурка там вдали застыла, и Кенрик понял — она услышала. Услышала и стала лихорадочно засовывать сумку обратно в кусты, а потом оправлять их. Убедившись, что теперь она уже никуда не сбежит, он прошагал через комнаты к выходу и толкнул дверь так, что она чуть не сорвалась с петель. Оба стражника были уже на ногах.
— Если вы хотите дожить до вечера и увидеть, как заходит солнце, отправляйтесь в сад и приведите сюда мою жену. Немедленно!
Кенрик захлопнул дверь и начал одеваться. Сейчас, в этот момент, он не сомневался, что убьет ее.
Итак, прошедшая ночь была игрой. Тэсс искусно и коварно лгала. Она избегала близости до тех пор, пока это было возможно. Поддалась, когда стало уже нельзя, затаилась, ждала, пока он заснет, убаюканный ее ложью. Лживая, грязная дрянь!
Он одевался, словно перед решающим сражением, — с холодным автоматизмом. Быстро обулся — на это потребовались два коротких резких движения.
Однако она нужна была ему живой. Эта мысль окончательно его взбесила. Он не мог ее убить, и она это знала. И все же, если она скажет хоть одно слово лжи, вообще хоть что-нибудь скажет, он возьмет ее за горло и задушит собственными руками. Это доставит ему удовольствие.
Кенрик спустился вниз, прошел через большой зал и направился к казармам. Там поднялись пока только несколько воинов, остальные еще спали. Кенрик ходил мимо воинов, пока не нашел тех, кого искал. Эвард обувался, а Саймон, уже одетый, стоял рядом.
— Идите за мной, оба, — деревянным голосом приказал Кенрик и повернулся к выходу.
Саймон с Эвардом последовали за ним через большой зал и дальше в помещение на самом верхнем этаже замка. Здесь Кенрик добрые четверть часа молча ходил из угла в угол, пока наконец не произнес.
— Эвард, моя жена должна быть сейчас уже в спальне. Если ее там нет, возвратись немедленно сюда, чтобы я об этом знал. Если она там, проследи, чтобы она там оставалась. Тех двоих, что стояли в эту ночь на страже, отправь в казармы, я решу их участь позднее. Отправляйся.